– Мара, тебе не следует опасаться меня и Муилкорча, – вкрадчиво сказал он. – Я знал твоих родителей, – почти шепотом говорил Дрэй, – и считаю своим долгом позаботиться о тебе.
Слово «долг» отчего-то неприятно резануло слух, но более всего привлекло мое внимание упоминание о родителях.
Отчего-то два совершенно взаимоисключающих чувства всколыхнулись в душе. Мне безумно захотелось узнать, какими они были и почему мой народ отказался от меня. Что, в конце концов, произошло? И точно таким же был порыв заставить дракона замолчать. Как же порой неизвестность может пугать и манить одновременно. И еще одна мысль совершенно некстати закралась в мое сознание. Какой же я ребенок в сравнении с ним… Хоть подобные рассуждения сейчас воспринимались мною крайне негативно, но и не признать этого я не могла.
– Потому прошу тебя, Мара, не гони меня, – тем временем продолжал Дрэй. – Позволь мне помочь, а также вместе с тобой и Тарием разобраться в том, что происходит.
– Тарий знает? О том, что ты знаешь?
Ну вот, все в курсе, а ты, деточка, погуляй! Неприятно, однако.
Дракон ожидаемо кивнул. Что ж, как бы там ни было, терять-то мне все равно нечего. А в моем случае уже и некого. Ни друзей, ни семьи рядом, а одна только подушка-подружка. Я чувствую, что Дрэй не лжет, и, какими бы мотивами он ни руководствовался, гнать я его от себя не стану. Пусть «долг», пусть «ребенок», а я постараюсь, чтобы стал «друг». Ну, хотелось бы, чтобы больше, чем друг, но пока я не готова признаться в этом даже самой себе… И чего я его разукрасила сегодня? Будем считать, обряд посвящения он прошел. Эх, еще бы Корч очнулся в здравом уме… Было бы хорошо, я думаю.
Глава 21
Она смотрела на совсем еще юного парня, что сейчас лежал на ее кровати, прикрытый одной простыней. Такой красивый и молодой. Сильный маг. Как же она не замечала его раньше? Сколько жизненной силы она выпила из него за эти ночи! Кровь она пока пробовать не решалась. Зачем? Ни к чему пугать его раньше времени. И потом, она была совершенно не уверена в том, что стоит ей попробовать хотя бы каплю, и она сможет остановиться. Что-то невероятно искушающее было в его запахе. Совершенно незнакомое, сводящее ее с ума, такое вкусное и завлекающее. Хоть Ким, так звали этого парня, и не был искусным любовником, по сравнению с тем же Лиамом, но зато она могла его всему этому научить. А той силы, которую она получала взамен за свои уроки, ей хватало с лихвой, чтобы утолить эмоциональный и энергетический голод.
Фрида легко улыбнулась своим мыслям и поправила прозрачный пеньюар, что превращал ее тело в соблазнительную конфетку, которую так и хочется избавить от обертки. Девушка встряхнула копной рыжих волос и легкой походкой направилась к своему мальчику.
– Ты такая красивая, – сказал парень, не пытаясь погасить искорки восхищения во взгляде.
«А ты такой вкусный, малыш», – подумала вампирша, а вслух сказала то, что он хотел от нее услышать:
– Ты моя любовь, Ким, ты же знаешь это.
Лицо юноши засияло счастьем, и Фрида почувствовала, что ее маленькая вкусняшка вновь полна сил и совсем не против ими с нею поделиться.
Невероятно, что человек обладает подобной мощью. Как же такое может быть? Любой человеческий мужчина уже едва передвигал бы ноги после того, как несколько ночей подряд провел в ее объятиях, а тут… Она выпивает его практически до капли, но уже через несколько часов он вновь полон жизненной энергии.
Юноша, как ему казалось, резко вскинулся и, ухватив девушку за талию, подмял под себя. Фрида не возражала, хотя его медлительность порой раздражала ее.
– Мне до сих пор не верится, что ты выбрала меня, – с придыханием сказал парень перед тем, как припасть к ее губам.
«Идиот, – беззлобно подумала девушка, отвечая на ласку. – Но питательный идиот», – мысленно хмыкнула она.
Белесый туман клубился у моих ног, так что я совершенно не видела, куда ступаю. Но шла я уверенно, и с каждым моим шагом дымка становилась все гуще, уже буквально цепляясь за подол простого белого платья. Сначала мне казалось, что я бреду по ночному лесу. Ветки раскидистых елей порой ощутимо хлестали меня по лицу, время от времени невесомая паутина противно касалась кожи. Но я все равно шла вперед. Зачем? Куда? Не знаю, но идти было необходимо. В какой-то момент лес расступился, и я оказалась на огромном каменистом плато. Сильный ветер ударил в лицо. Казалось, этот воздушный поток с неистовством пытался оттеснить меня обратно в чащу леса. Но я, собрав волю в кулак, продолжала идти шаг за шагом вперед.
В какой-то момент ветер стал утихать, и вот уже совершенно невесомые воздушные потоки играют с моими волосами. А я пытаюсь понять, где нахожусь. Вокруг царит ночь, густой мрак которой разгоняют россыпи звезд. Я делаю еще один шаг вперед и застываю. На самом краю плато стоит мужчина. Он высокого роста, его каштановые волосы развеваются на легком ветру. Но я, как ни стараюсь, не могу разглядеть, кто это. Вместо брюк и рубашки этот человек одет в свободный белый балахон. Саван?
Неожиданно мне становится очень страшно, сердце падает куда-то в пятки, а за ним летит и все мое спокойствие, потому как я знаю, кто сейчас готовится шагнуть в разверзшуюся перед ним бездну.
– Ки-и-им! – кричу я во всю силу своих легких и не могу более ступить и шагу, чтобы остановить его. Он не слышит меня, как я ни стараюсь, он продолжает с немым обожанием вглядываться во мрак, что раскинулся у его ног.
Отчаянно сжимаю кулаки и чувствую, как по пальцам бегут горячие кровавые капли, но продолжаю кричать. В какой-то момент он оборачивается. На бесцветных губах застыла горькая улыбка, а под глазами залегли черные тени.
– Прости, – шепчут его губы, а ноги делают последний, все изменяющий в моей жизни шаг.
Я не поняла, когда закончился сон и началась реальность, но через какой-то момент я почувствовала, что лежу на своей кровати и задыхаюсь от душащих меня рыданий. Потому я не сразу услышала голос, что настойчиво звал меня.
«Шаи, шаи, – шептало у меня в голове. – Что случилось, шаи моя?»
«Каа’Лим?» – боясь ошибиться, я мысленно потянулась к звавшему меня существу.
«Конечно я, малышка моя».
«О Каа’Лим», – облегченно выдохнула я и, больше не говоря ни слова, начала показывать то, что произошло со мной за последние недели. Мой дэйург не перебивал меня, внимательно следя за каждым моментом моей жизни. Последней картинкой, что я показала ему, был сон, эмоциональные последствия которого он и уловил.
Некоторое время мы просто молчали. Я – потому, что все еще была под впечатлением от сна, а Каа’Лим о чем-то сосредоточенно думал. Наконец в какой-то момент он заговорил.
«Ну и дура же ты», – в своей излюбленной манере припечатал он, вытаскивая меня тем самым из-под навалившегося каменной плиты отчаяния.
Как-то между нами так повелось, что чем хуже было у меня на душе, тем более откровенными словами он начинал меня крыть, заставляя тем самым приходить в себя, злиться и одновременно с этим оживать.
