— Ты выбежал на дорогу прямо перед моей машиной, дорогой мой. Я думала, что задавила тебя, но ты быстро пришел в себя.
Темноволосая женщина улыбнулась. Я подумал, что это все мне привиделось. Я же в Аду. Никто ничего здесь не делал бесплатно. И все же я был тем бедняком, которому не приходится выбирать, так что я изо всех сил постарался улыбнуться ей в ответ и выглядеть благодарным.
— Спасибо вам, леди Цинк.
— Лучше — Вера. Вы же теперь мой гость! — Она засмеялась и встала. — А значит, я тоже должна знать ваше имя. Представитесь мне?
Всего на полсекунды я замешкался и не мог вспомнить — ни свое адское имя, ни настоящее имя, будто просто свалился с неба в этот кошмарный сон и не позаботился о том, чтобы взять багаж. Как много крови я потерял? Мог ли я умереть? Потом я вспомнил сразу оба имени. И сказал ей нужное.
— Снейкстафф из Секты Лжецов, миледи. Я у вас в долгу.
Она снова рассмеялась, и ее смех был полон искреннего удовольствия.
— Нет-нет, это я ваша должница. Утро выдалось грязным, а вся неделя несчастной и бессмысленной. Вы меня очень порадовали.
Впервые я услышал, как кто-либо в Аду использует понятие «недели», и я удивился, делала ли так только Вера или же это был свойственно всем жителям Пандемониума.
— Где я?
— Мой дом находится в Трепещущих высотах. А теперь отдохните. Когда вы поправитесь, у нас еще будет много времени на разговоры. Если вам что-то понадобится, позвоните в колокольчик, чтобы позвать Белль.
До меня не сразу дошло, что Белль — это имя. Я отвлекся, потому что Вера, прежде сидящая в ногах моей кровати, теперь поднялась, и я мог разглядеть ее полностью. А смотреть действительно было на что. Ее формы были пышными, талия узкой, а шея изящной, и хотя ее длинное платье почти полностью скрывало ее ноги, я был уверен, что они тоже очень красивые. Да, даже будучи при смерти, даже являясь ангелами в теле демона, парни замечают такие вещи. Это не значило, что я забыл о Каз или что я думал о сексе — в таком слабом состоянии я бы не смог побороться, даже будь моим противником клубок ниток. Просто так устроены глаза и мозг мужчины. Можете подать в суд на Всевышнего, если вас это не устраивает.
Леди Цинк вышла. Я осмотрел комнату, которая выглядела средневековым вариантом стиля «Старый Голливуд»: каменные стены, высокое окно без занавесок. После короткой беседы я был так утомлен, что и не думал о том, чтобы встать и проверить, заперла ли она дверь снаружи, был ли я ее пленником, потому что в тот момент мне просто не было до этого дела. Некоторые высшие демоны любят ломать комедию, я это знал. Может, это была изящно подстроенная игра. Ведь это так не похоже на правду, верно? Я не могу даже на немного оказаться в безопасности, правда? Или могу?
В безопасности или нет, я все равно был истощен после всего, что со мной случилось. Я снова откинулся на пышные подушки, позволив моим мыслям расплыться, и погрузился в сон.
Когда я проснулся, то увидел в комнате другую женщину — высокую и крупную. Я с трудом вспомнил, что Вера упоминала о некой Белль, а эта женщина как раз была одета просто, как служанка. В отличие от своей хозяйки Белль была демонической наружности: грубая серая кожа, сквозь которую на плечах, локтях и других суставах проступали наросты. Я видел некоторых и похуже. Хриплым голосом я попросил воды, и она принесла мне чашку; когда я напился, она снова наполнила ее и поставила возле кровати. На вид она казалась сильнее меня, особенно по сравнению с моей ослабленной версией, находящейся в кровати, но при этом вид у нее был добрый, она улыбалась мне и пожала мне руку, когда забирала чашку.
— Не волнуйтесь, сэр. Вы скоро поправитесь, — убедила она меня, выходя из комнаты.
Покалывание теперь точно почти прошло. Голова уже не так кружилась, чувствовалось, что я хорошенько поспал. Интересно, насколько же я вырубился? Я даже не представлял, как долго находился в доме леди Цинк — несколько часов или дней, но проверить время не было возможности. Можно подумать, что в Аду полно таких адских механизмов современной цивилизации, как часы, но это не так. На самом деле у них не было даже календаря, хотя у них как-то получалось отсчитывать даты и даже времена года. Видимо, когда вас приговорили к вечным мучениям, вряд ли вам захочется уточнить, насколько медленно тянется время. Не говоря уже о том, что если здесь все было устроено, как и в Раю, то время не тянулось, по крайней мере, не согласно привычным земным понятиям.
Когда мой разум полностью вернулся, я также понял, что не могу доверять этой кажущейся доброте. Даже если здесь не было никакого подвоха, даже если Вера была воплощением Рипраша среди высшего класса демонов, это не означало, что ее знакомые не захотят съесть меня или сдать моим врагам. Мне нужно было быть осторожным.
Я поковылял к окну, которое, к моему облегчению, не было закрыто решеткой или каким-либо хитрым замком, как будто я действительно был гостем этого дома. Я надеялся, что вид из окна подскажет мне, какое время адского дня сейчас было, что поможет мне немного сориентироваться. Мне казалось, что я нахожусь в Аду уже несколько месяцев, и хотя у меня не было конкретного назначенного срока отъезда, я понимал — если не найду графиню Холодные Руки и не выберусь отсюда в ближайшее время, то не выберусь никогда. Давящая тяжесть этого места, его невероятный ужас сводили меня с ума. Только воспоминания о Каз заставляли меня двигаться вперед, только мысли о том, что, если я ничего не предприму, ее участь окажется такой же, как у всех обитателей Ада: ее ждут вечные страдания. По-видимому, из-за меня ей придется еще хуже, и не только потому, что ее очаровала моя прекрасная ангельская сущность. Я сомневался, что Элигор когда-либо еще отпустит ее в реальный мир, так что она лишалась даже этого небольшого утешения.
«Нет, сейчас я не должен волноваться об этом, — сказал я себе, — до этого не дойдет, такой исход маловероятен. Надо действовать по порядку».
Я подошел к высокому окну и встал на массивный стул, сделанный из костей каких-то животных. Но даже добравшись до подоконника, я все равно не мог определить время. Казалось, мы находимся в нижней части высоких башен, метрах в тридцати от лабиринта шпилей и мостов, соединяющих здания — их я увидел, когда вышел из Вокзала. Неподалеку виднелась она из массивных городских стен, закрывая мне вид практически на все, кроме самих гигантских каменных сооружений, черных, как беззвездная ночь. Красный свет, заливавший внутренний двор, мог исходить от чего угодно: от дневного огня, от опасного пламени неподалеку или даже от ям, полных горячей лавы, которыми Пандемониум был усеян, точно норами гигантских сусликов.
Осторожно спустившись с подоконника неуклюжими движениями — цепляться я теперь мог только одной рукой, а другая все еще пульсировала от боли, я заметил что-то на сундуке, стоявшем у кровати. Среди набора мужских принадлежностей, щипчиков, щеток и прочего, лицевой стороной вниз лежало ручное зеркало. Я не видел своего собственного лица с тех пор, как попал в Ад. Я уже привык видеть свою серо-черную кожу в полосках, как у существ, обитающих в южноафриканских степях, и она мне даже нравилась (потому что была прочной, как шкура буйвола), но я не знал, каковы черты моего лица, хотя на ощупь они казались вполне человеческими. В Аду было очень мало отражающих поверхностей; я почти не видел стоячей воды, а большинство металлических предметов настолько заржавели или окислились, что в них уже ничего не отражалось. С чувством любопытства и тревоги я поднял зеркало.
