Книга Перехлестье, страница 40. Автор книги Алена Алексина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Перехлестье»

Cтраница 40

Спешившись, мужчина направился к покосившейся землянке. Низенькая дверь просела и разбухла, а уж открылась с таким противным скрипом, что, казалось, во всем лесу птицы должны были испуганно смолкнуть.

Палач магов осторожно зашел в темную хижину, стараясь ни к чему не прикасаться — мало ли что могла задумать ее обитательница перед смертью. Сейчас важно было не тряпье перебирать, а отыскать хотя бы призрачный намек на то, кем стала преемница коварной старухи.

Встав посреди убогого домишки, дэйн повернулся лицом ко входу и закрыл глаза. Дар, до сей поры мирно спящий внутри него, начал медленно пробуждаться, волнами расходиться в стороны, подниматься вверх, заставляя сердце колотиться у самого горла, а кровь мчаться по жилам, горяча и будоража. Миг другой и высокую мужскую фигуру окутало серебристое сияние.

Дэйн развел в стороны руки, с поднятыми вверх ладонями. Воздух вокруг задрожал, словно раскаленное марево исходило от напряженного тела.

Невероятное усилие воли и разума отзывалось тягучей болью во всем теле. Страдание накатывало волнами, становясь тем сильнее, чем больше просыпался дар, и вот, уже не ощущая ничего, кроме абсолютной, охватившей его пытки, дэйн выдохнул:

— Покажи.

И видения произошедшего, словно прорвавшийся сквозь заслон поток, хлынули в рассудок, уничтожая жар души, убивая остатки чувств. Проклятый дар… никто не знал, чем дэйны платят за него. Никто не видел боли, в которой они захлебывались. Орудия богов, не ведающие жалости палачи, как никто другой знали цену страданиям и терпению, знали настоящую муку, ведь она овладевала ими всякий раз, когда рядом оказывался маг.

Тоненькая фигурка застыла в дверном проеме, наблюдая за тем, как дэйн творит волшбу. Девушка еще с тропинки почуяла его присутствие и не смогла пройти мимо. Почему? Потому.

Вот и результат: она стоит на пороге холодной землянки и чувствует всю ту боль, которую сейчас испытывает этот высокий широкоплечий мужчина, кажущийся таким сильным… Ныне его прерывистое дыхание было тяжелым и прерывистым. О, так легко предсказать то, что будет дальше.

Не раз и не два наблюдала она за тем, как дэйны растрачивают себя в поисках ответов. Не раз и не два выхаживала их, замученных, обессилевших, опустошенных. И всякий раз возвращала им хотя бы крохотную видимость человечности. Только ей это было разрешено, несмотря на то, что боги дали девушке совсем другую работу…

Вот мужчина покачнулся, и она бросилась к нему, подхватывая неожиданно сильными руками обмякшее тело. Зашептала заклинание очищения, освобождая душу от скверны, и аккуратно опустила Палача магов на пол, мимолетным прикосновением отвела со лба прядь потных волос. Рука замерла на мгновение, когда девушка разглядела в потемках лицо дэйна… а потом незнакомка продолжила свое дело.

Легкие пальцы порхали надо лбом, пробегали по шее, плечам и груди лежащего без памяти мужчины. Тягучая тьма, похожая на потоки вязкой грязи, просачивалась сквозь человеческую кожу. Девушка черпала ее горстями, собирала на ладонях и та струилась — черная, липкая, ползла обратно к неподвижному телу. Но нет, ладони стряхивали вязкие капли и снова тянули из дэйна зло, впитавшееся в душу.

Мучительный труд, который странница взвалила на себя, длился несколько дней. Дэйн, скованный не то сном, не то беспамятством неподвижно лежал на жестких досках старого топчана. Девушка сидела над ним, перебирая пальцами воздух и что–то неразборчиво шепча. Она не знала, сколько еще продлится сон, но радовалась, что этот сон исцелял.

Раз за разом, касаясь теплой груди мужчины, она набирала полные пригоршни черноты, выходила из хижины и брела, покачиваясь под тяжестью зыбкой ноши, к дороге. Ладони пекло, словно на них лежали раскаленные угли, из–под ногтей текла кровь, но снова и снова целительница по запястья погружала руки в жесткую укатанную колею. И бесплодная земля расступалась, принимая скверну в серые, мертвые недра дороги.

После этого девушка отступала в тень деревьев и, измождено привалившись к могучему стволу, ждала какого–нибудь путника, обоз или телегу. И лишь после того, как по дороге кто–то проходил или проезжал, тем самым закрывая скверне путь в мир живых, лекарка возвращалась в одинокую избушку.

Постепенно тягучая чернота, истекающая из тела мужчины, сделалась темно–серой, потом просто серой, затем стала похожа на зыбкий туман, а вскоре исчезла вовсе. Но лишь к концу пятого дня дэйн задышал, наконец, свободно и ровно — тяжесть, сковавшая душу, исчезла. Девушка не нашла в себе сил радоваться, привалилась к стене и сползла вниз. Тяжелая усталость брала свое. "Надо уходить, пока он не проснулся" — мелькнуло к голове перед тем, как глаза закрылись, и лекарка провалилась в сон.

* * *

Дэйн очнулся и некоторое время смотрел в черный закопченный потолок. Теперь он точно знал, что именно тут произошло, и недобрая улыбка скользнула по твердым губам. Василиса — самоуверенная стряпуха из "Кабаньего Пятака" — и не догадывалась, какую шутку сыграла с ней судьба…

Хищная усмешка сползла с лица мужчины, когда его взгляд остановился на скорчившейся у двери фигурке. Изможденное бледное лицо, израненные руки со следами незаживших порезов и ссадин, ношенное темно–синее платье, состоящее, казалось, из одних заплат. Серый плащ с черным от пыли и грязи подолом, с длинным измятым капюшоном и кожаный шнурок на шее, скрывавшийся под одеждой…

Вот спящая зашевелилась, почувствовав пристальный взгляд, и на дэйна уставились испуганные глаза цвета грозового неба.

— Ты… — выдохнул Палач магов. — Нет!

Ресницы ее опустились, и она легко провела рукой по узкому лицу…

— Что "нет"? — тихо спросила девушка.

От взгляда мужчины, полного злости и презрения, ее тело начала сотрясать мелкая дрожь неуверенности и стыда. Да, она была тощей. Болезненно, уродливо тощей. Костлявая, изможденная, с острым подбородком, выпирающими ребрами, сухими, как ветки бурелома, руками. У нее никак не получалось стать более округлой, пышущей здоровьем. Она знала, что вызывает в людях отвращение своей безобразной худобой, но отсутствие сытной пищи и полноценного сна не добавляли красоты.

Когда–то она была полнее, чем сейчас, но и тогда он называл ее жердью. И был прав. В сравнении с другими женщинами, лица которых цвели здоровым румянцем, бедра, плечи и локти были нежными, плавными, а грудь высокой и пышной, она казалась умирающей от голода. На нее оборачивались, указывали пальцами. Она постоянно ощущала свое убожество… но ничего не могла изменить. Боги не дали ей красивого тела, только эту жалкую оболочку, вызывающую сострадательную брезгливость.

— Ты не пойдешь в город. Я запрещаю, — снизошел до объяснения дэйн.

— Но меня зовут… Твой запрет не может отменить волю Богов, понимаешь, Во…

— Не произноси! — рявкнул Палач магов. — Ты не имеешь права произносить мое имя, Повитуха!

— Прости, — покорно произнесла она.

Лекарка нервно теребила завязки плаща, понимая, что из–за своей оплошности, оттого, что уснула тут, не найдя сил отправиться в путь сразу же, теперь подвергается унижению. Видеть его… смотреть на него… это почти самое худшее, что могло с ней случиться. Хуже этого только…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация