– Стекло и так уже разбито.
– Выбей каблуками осколки. Прикрой чем-нибудь края и вылезай.
Блю выполнила все, как ей было сказано. Пришлось потрудиться, но уже через несколько минут она протиснулась сквозь отверстие в искореженном металле.
– Готово.
Напрягая слух, он следил за ее продвижением вокруг машины.
– Я уже здесь, – раздался ее голос с левой стороны, меньше чем в футе от него. Диего даже не мог повернуть голову, чтобы посмотреть на нее.
– Дерево почти полностью загородило проход. Джип застрял накрепко.
– Левая рука у меня прижата к боку. Я не могу дотянуться до рычага сиденья, – сказал он. – Если можешь, просунь руку и потяни за рычаг… может, меня выдвинет.
– А как же твоя нога? Вдруг ее еще сильнее зажмет или… – она не договорила, испугавшись собственного предположения.
– Я могу пошевелить пальцами, даже чуть-чуть повернуть ступню. Думаю, нога просто сильно зажата, но не повреждена. Если освободить бедро, то ступню я, наверное, вытащу.
– Хорошо, сейчас попробую.
Задержав дыхание, Блю просунула ладонь в узкую щель между стволом дерева и корпусом джипа. Нащупала рычаг. Слишком уж неудобный угол, чтобы за него тянуть.
– Готов?
Диего ухватился свободной рукой за руль, как мог пригнул голову.
– Ага. Давай!
Она дернула за рычаг. Кресло отъехало назад, высвободив его бедра. Диего вскрикнул от боли. Кровообращение вернулось вместе с довольно болезненными ощущениями. Нет, неправда. С адской болью. Сейчас его внимание было сосредоточено на ступне. Ее все еще сжимало как в тисках.
– Блю, залезь в машину. Без твоей помощи ничего не выйдет.
Она на четвереньках забралась обратно в джип, скорчилась за его сиденьем. Кресло, надо признать, отъехало весьма удачно – под тот участок крыши, который был меньше всего деформирован, так что Диего теперь мог хотя бы поворачивать голову.
Он взглянул на Блю.
– Ступня еще зажата. Довольно крепко.
– Так, поняла. Что мне делать?
– Хоть одна из моих сумок – таких черных – осталась в машине? Вообще-то я их привязал, но…
Блю до боли в глазах вглядывалась в почти непроницаемую темноту кабины, пока не обнаружила обе сумки.
– Да, они здесь. Похоже, они и смягчили мне удар – сумки лежат как раз на том месте, куда я упала.
– В длинном узком кармашке той сумки, что поменьше, найдешь фонарик наподобие карандаша. Возьми его, затем расстегни боковую «молнию» наверху и достань черный кожаный футляр.
Диего с трудом выдавливал из себя слова, и Блю понимала, что его боль уже выходит за рамки человеческого терпения. Безмолвно выполнив все его инструкции, она вновь вернулась к нему.
– Расстегни футляр.
Придерживая фонарик подбородком, она дернула «молнию». В узком луче света вспыхнули лезвия как минимум полдюжины ножей. Блю вскинула лицо, остановила на нем обвиняющий взгляд:
– Это был ты!
Диего и не подумал притворяться, будто не понимает, о чем речь. Хоть тут он мог быть с ней предельно откровенен. Ничтожно малая правда, на его взгляд.
– Да, это я остановил Лероя.
– То есть пригвоздил его ножом! Ты же мог его убить.
– Нет. Убивать его я не собирался.
– Он же хотел только предупредить меня, – возмутилась Блю. – Зачем было его останавливать?
Диего был удивлен ее реакцией. Блю не насторожилась, не отстранилась от него, мучимая подозрениями. Он считал, что не заслуживает ее доверия, а все говорило за то, что Блю действительно ему верит.
– Мы были уже начеку, мы следили за тобой, оберегали. Ты не должна была даже узнать, что мы рядом.
– Но ведь ты уже работал у меня. Лерой к этому времени… – Она постепенно начинала осознавать происходившие вокруг нее события.
– Да, мы послужили виной тому, что Лерой уволился, – признался Диего. – Не знаю точно, каким образом он получил информацию, как ему удалось ускользнуть и пробраться сюда, но…
– Зачем ты поступил ко мне поваром? – прервала она его.
– До нас дошли сведения, что Джакунда тебя отыскал. Я должен был быть как можно ближе к тебе.
– А Лерой со своими предупреждениями все усложнял, потому что я бы насторожилась.
– Я должен был охранять тебя до окончания суда. А потом я бы просто исчез – и ты даже не узнала бы о моем существовании, как и о том, что существовала угроза твоей безопасности.
От него не ускользнула промелькнувшая в ее глазах боль. Та же боль прозвучала в ее голосе:
– Я не хочу, чтобы хоть кто-то пострадал из-за меня или из-за всего этого дела. Хоть я и не знаю, в чем, собственно, оно заключается. Но я не жалею, что ты возник в моей жизни.
– Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности, Блю, но чувствую то же самое. Ты так много для меня значишь. – Его голос дрогнул. – Я этого никогда не забуду. И тебя не забуду. Никогда.
– Ты словно прощаешься.
Диего молча смотрел на нее. Страдания становились невыносимыми. Все тело пульсировало болью, а в голове гудело, как будто кто-то использовал ее в качестве мишени. Он хотел бы открыть Блю сотни вещей, но только не здесь. И не сейчас.
– Давай-ка поскорее выберемся из этой чертовой банки, ладно?
– Давай, – тихонько ответила она, откладывая футляр с ножами в сторону.
– Попробуй заглянуть между мной и рулем и посмотреть – чем зажата ступня.
Не успел Диего договорить, как она уже подалась вперед, к рулю.
– Осторожнее. Неизвестно, что там сломано. Можешь напороться на острые края.
Блю направила луч фонарика на приборную доску. Каждой своей клеточкой она ощущала тело Диего позади себя – его грудь сразу за своей спиной, его бедра, прижатые к ее затылку. Она изо всех сил старалась не тревожить его, как можно меньше давить на его раненую ногу. Нужно отдать ему должное – он сильно страдал, но переносил боль стоически.
– Педаль газа свернуло на сторону, и она зажала правую ступню. Приборная доска сместилась вниз и защемила левую.
– Можешь приподнять педаль?
– Да, но тогда я задену левую ступню…
– Давай.
На этот раз она не стала спорить. Неизвестно – то ли давала о себе знать скрытая клаустрофобия, то ли страх перед людьми Джакунды, то ли просто стресс, но сейчас ей важно было как можно быстрее выбраться из этой машины. Выбраться вдвоем.
Блю дернула за педаль.
С громким протяжным стоном Диего вытащил правую ступню. Приборная доска мгновенно начала опускаться на освободившееся место.
