В доме Старейшин меня ждал сюрприз, перед которым поблекли и переживания по поводу изменившегося Сая, и признание Хлои. В первое мгновенье я не поверила своим глазам, и исподтишка ущипнула саму себя. Боль была настоящей, как и старые знакомцы Пашка с Петькой. Вернее Пауль и Петер Хольм, младшие сыновья барона Бориса Хольма, широко известного своей коллекцией исторического вооружения и страстью, с которой он эту коллекцию пополнял. Вот и сейчас Пашка с Петькой приехали осмотреть какой-то особо ценный экземпляр самоходного орудия времен первых колонистов, упорством воинов рода Песчаных котов и молитвами Праматери оставшийся на ходу. Я улыбалась, слушая разговоры о коллекции вообще, и о чудачествах дядьБори, и думала, что если кто и мог прорваться на Кериму, увидев достойную цель — так это только он. Сай снова сидел с лицом, больше похожим на маску, в разговоре не участвовал, и, хотя и подавал время от времени реплики с крайне заинтересованным видом, но обмануть меня уже не мог. Я видела, что он мыслями где-то далеко. Впрочем — мачеха Сая даже не пыталась изобразить хотя бы видимость гостеприимной хозяйки. Парни же были в ударе — они шутили и всячески пытались спасти разговор, бездарно погибающий в атмосфере всеобщего напряжения. Я тихо вздохнула, и поспешила им на помощь, решив, что с Саем мы как-нибудь разберемся дома, без свидетелей
Разъезжались затемно. К моему огорчению поговорить с братьями Хольм толком не удалось. Их поручили заботам Терри и Миста, которые уже запланировали обширную развлекательную программу. Мы же с Сайгоном должны были вернуться домой. И опять мне показалось, что рядом со мной совершенно другой человек. Дело было не в наших отношениях, вернее — не только в них. Прежний Сайгон в присутствии отца уходил в глухую оборону, ощетиниваясь на любое действие Эдварда в его сторону. Нынешний же, старательно дистанцировавшийся от меня весь вечер, с отцом, напротив, общался гораздо теплее и охотнее. Домой мы ехали в молчании — мне было неуютно рядом с этим, новым Сайгоном, а он не торопился нарушать тишину разговором. Также молча мы прошли в дом и остановились в холле, не спеша подниматься наверх. Меня знобило, и я закуталась в оставленную на диване шаль, собираясь с мыслями. И все-таки Сайгон меня опередил.
— Соня, нам надо поговорить, — эту сакраментальную фразу он буквально снял у меня с языка.
Я вздохнула, и опустилась на диван. Сай прошелся по комнате и остановился у окна, отвернувшись, и заложив руки за спину.
— Соня, я долго думал, и принял решение. Ты должна улететь.
Еще недавно мне казалось, что самым большим моим потрясением был портал, истаявший на лесном пригорке Керимы. Я ошибалась.
— Прости? — переспросила я, не поверив тому, что только что услышала.
— Ты должна улететь, — ровным голосом повторил Сай, — Визит братьев Хольм — часть плана твоей эвакуации. У нас с твоим отцом договоренность: завтра ты улетишь вместе с ними, на их звездолете. Они доставят тебя к ближайшему СтаПорту, и ты сможешь вернуться домой.
Информация никак не хотела укладываться в моей многострадальной голове. Да, с самого первого дня на Кериме я знала, что рано или поздно моя семья придумает, как вернуть меня домой. Отчего же теперь, когда долгожданное, казалось бы, возвращение — только вопрос времени, у меня так мучительно перехватывает горло и ноет в груди? Мне хотелось закричать, кинуть чем-нибудь в незнакомца, который занял место моего мужа, задать ему тысячу вопросов, риторических и не очень, или громко хлопнув дверью уйти из дома, который я уже привыкла считать нашим. Меня хватило только на то, чтобы спросить:
— Ты действительно этого хочешь?
— Да. Я действительно этого хочу, — голос у Сая был ровным.
Разговаривать дальше не было никакого смысла. Я заставила себя встать с дивана и прошла к лестнице на второй этаж, удивляясь, что слезы не торопятся катиться из глаз. Казалось, что внутри у меня что-то выгорело, оставив огромную дыру, в которую стремительно утекает тепло, заставляя меня все сильнее кутаться в шаль. На середине лестничного пролета я остановилась.
— Ты говорил, что у вас на Кериме не бывает разводов! — как я ни старалась, в голосе прорезались интонации обиженного ребенка, — Как же тогда быть с браслетом?
— Я говорил тебе и про то, что браслет расстегнется, если между женщиной и её мужем будет слишком большое расстояние, — Сай даже не повернул головы в мою сторону, — Ты сможешь снять браслет по дороге домой.
Я заторопилась наверх. Не сейчас… Я смогу горевать и оплакивать свою раненую любовь по дороге домой. А сейчас я заберу свою форму Летной школы и спущусь в гостевую спальню. Я знала, что не смогу находиться в спальне, в которой все напоминало о том, как я была счастлива. Видимо только "я", но не "мы"
На ночь я устроился в холле на диване — спальня без Птички была пустой и стылой, от подушек пахло ею, и мне мучительно не хватало тепла Сониного тела рядом. Да и с Сони стало бы улизнуть не попрощавшись. Я лежал, прикрыв глаза, и представлял, как она смешно закутывается в одеяло там, за запертыми изнутри дверями спальни. Думать о том, что она может плакать я себе запретил.
Разговор с Соней дался мне с огромным трудом — я боялся повернуться к ней лицом, боялся, что не выдержу ее взгляда, что она увидит мои настоящие чувства и опять вспомнит о чувстве долга, или, хуже того, пожалеет меня. Завтра, все закончится завтра. Она улетит, и будет счастлива, а я… я сделаю то, что собирался, правда на несколько дней и целую счастливую жизнь позже.
Завтракали мы в гнетущей тишине — я давился тостом с кофе, Соня меланхолично ковыряла ложкой в хлопьях с молоком. У обоих не было аппетита. Я порывался заговорить, но Соня вскинула глаза, в которых была обида и боль, и я промолчал. Есть после этого стало совсем невозможно, и я пошел дожидаться Птичку в машину. Она появилась почти сразу, и сердце болезненно сжалось. В своей синей иномирской одежде, с красными волосами, рассыпавшимися по плечам, она была также беззащитна и прекрасна, как в замке Нашер, где я увидел её в первый раз, и столь же упряма и горда, как и тогда. В руках у Птички ничего не было, она не взяла с собой ничего керимского
Соня выбралась из машины, не дожидаясь моей помощи, и не оглядываясь двинулась в Дом Старейшин, на пороге которого уже стоял Эдвард. Я долго смотрел ей в след, пока не услышал знакомый шум от двигателя машины Терри. Парни, хоть и были изрядно помяты после ночного веселья, но все были трезвы. Мы обменялись с братьями Хольм рукопожатиями, Терри и Мист ограничились кивками и, сдав гостей мне на руки, уехали досыпать.
— Улетаете, — констатировал я разглядывая близнецов.
— Улетаем, — согласился один из них, кажется, Петер
— Берегите её… — я помялся, потом вытащил приготовленный пакет, — передайте ей, когда браслет расстегнется. Не раньше.
— Может ты сам? — начал второй, кажется, Пауль.
Я лишь покачал головой:
— Она ничего не возьмет от меня. Слишком сильно я её обидел.
