Именно в том-то и заключалась дилемма, которую никак не могла решить Квин: стоять ей у окна, восторгаясь широченными плечами, накачанным прессом и рельефными мышцами Боннера, или лучше отвернуться и не мучить себя?
— Не мучить! — приказала она себе, но так и не сдвинулась с места. Внутри у нее все сжалось и по всему ее телу разлилась жаркая истома.
— Будь ты проклят, Боннер. Будь проклят?
Но Коди не слышал ее, а если бы и услышал, то наверняка очень удивился бы, что она вообще замечает его. Поскольку каждый раз, случайно натыкаясь на Квин, он делал шаг в сторону, соблюдая дистанцию, на которой ему велено было держаться. А что еще ему оставалось делать? В конце концов, так было лучше для него самого, ибо в противном случае он то и дело думал бы о ее коже, такой нежной, что сквозь нее видно было каждую пульсирующую жилку. Или мечтал бы о ее теле, таком теплом, манящем… А то запустил бы пальцы в ее волосы, прильнул к ее красивому рту, чтобы утолить свою страсть и свою злость, которые почти не покидали его. Нет, гораздо мудрее соблюдать дистанцию.
Впрочем, такое положение дел отнюдь не способствовало утолению разгоравшегося в нем желания. Коди, правда, считал свое вожделение нормальной реакцией мужчины, у которого долгое время не было женщины. Но скорее всего желание возникло потому, что она была единственной женщиной в его окружении. Надо просто почаще напоминать себе, что она для него запретный плод, и тогда он обуздает себя и успокоится.
Квин увидела, как в штабель было положено последнее полено и Коди натянул на себя рубашку. Затем он, расстегнув ремень, принялся заправлять ее в джинсы. Она попыталась отвести взгляд от черных завитков на его груди, дорожка которых разрезала живот надвое и исчезала под одеждой, но увы… Только когда он полностью оделся, Квин отошла от окна.
— О Господи! — прошептала она и, склонившись над раковиной, подставила свое пылающее лицо под холодную воду. Но и холодная вода не остудила ее горячей головы. — Надо поскорее убраться отсюда, — сказала Квин. — Я не могу… Нет, такого со мной не случится!
Дверь с шумом распахнулась, и все четверо Боннеров ворвались на кухню.
— Квин! Ты видела? Мы запасли столько дров! Теперь зимой у нас будет тепло. Когда пойдет снег, я научу тебя разводить огонь. Я был бойскаутом и знаю, как это делается.
Это заявление Уилла ошеломило Квин. Она закрыла лицо полотенцем, делая вид, что вытирает его. Ей не хотелось, чтобы они прочитали все по ее глазам: к тому времени, когда повалит снег, ее здесь уже не будет. Но что почувствуют дети, когда еще одна женщина покинет их? Боже, как она влипла!
— Квини, я проголодался. Может, ты нас покормишь? Я так много работал.
Просьба Джей-Джея пришлась весьма кстати: готовя еду, она без труда скроет переполнявшие ее чувства.
— Что ж, так и быть, — кивнула она, отбросив полотенце и поворачиваясь к холодильнику. Может, ей удастся унять жар, если она сунет голову в холодильник и некоторое время подержит ее там, делая вид, что ищет продукты?
— Сын, ее зовут Квин, не Квини. Пора бы уже запомнить.
По взаимному согласию они решили больше не называть ее тетей, ведь теперь она считалась няней. Оставалось только правильно произносить имя, но Джей-Джей решительно стоял на своем, несмотря на многократные замечания. Мальчик спокойно заметил:
— А мне больше нравится имя Квини. Так лучше звучит. Если бы у меня была собака, то я назвал бы ее Квини.
Квин громко рассмеялась.
У Коди перехватило дыхание. Радостный смех совершенно преобразил ее.
Да она же настоящая красавица!
— Чудесно, — успокоившись, сказала она. — Лучше уж быть названной, как собака, чем…
Квин осеклась, не желая дальше развивать свою мысль, но Донни тут же спросил:
— Откуда у тебя такое имя? Я такого никогда не слышал.
В свои тринадцать мальчик еще не научился быть дипломатом.
— Ты что, королева? — подхватил Уилл. Смущенная и испуганная, Квин
[1]
медлила с ответом. Коди готов был сквозь землю провалиться, лишь бы прекратить разговор на эту тему.
— Идите за мной, мальчики, — приказал он. — Не стоит допытываться, откуда…
— Ничего, — добродушно отозвалась Квин. — Не такой уж это секрет. Просто… случилось так… — Она вздохнула и начала снова: — У нас у всех, я бы сказала, своеобразные имена.
— У кого «у нас»? — с интересом спросил Коди, считавший ее единственной дочерью в семье.
— У всех женщин семейства Хьюстон.
— У всех? А сколько женщин в вашем семействе? — Коди тотчас представил себе рыжеволосых красавиц, похожих на Квин… и с таким же нравом. Бр-р-р! Он даже вздрогнул.
— Вместе со мной трое. Мне скоро исполнится двадцать девять. Я на четыре года старше Лаки
[2]
, самой младшей. А есть еще и средняя — Даймонд
[3]
.
— Вау! — закричал Донни, хлопнув себя ладонями по коленям. — Потрясающие имена! Кто вас так назвал?
— Отец.
— Тот, который умер, — добавил Уилл, беря ее за руку. Квин улыбнулась и взъерошила ему волосы.
— Правильно: тот, который умер.
— А разве у вас не было мамы? — спросил Джей-Джей.
— Была, но очень давно. Я почти не помню ее. Она умерла, когда мне было три года. А потом Джонни привел другую женщину, и появилась Даймонд. После того как отец женился, родилась Лаки.
— Значит, ты жила с мачехой, — протянул Донни.
— Недолго. Однажды она собрала свои вещи и ушла. Ди и Лаки были тогда совсем маленькими. Они ее не помнят, а я помню, прекрасно помню.
По ледяному тону, каким она говорила о мачехе, Коди понял, что с той женщиной связаны не лучшие воспоминания.
— И кто же о вас заботился? — удивился Джей-Джей. Уж он-то знал, как это страшно — остаться без матери.
— Я, — ответила Квин.
«Господи!» — мысленно ужаснулся Коди.
— Твой отец был шахтером, как и все остальные в Кредл-Крике, о котором ты мне рассказывала?
Вопрос, который задал Уилл, прозвучал столь невинно, что она без утайки ответила:
— Нет.
Коди решил, что она этим и ограничится, а потому отвлекся и едва расслышал продолжение.
— Он был картежником.
Квин продолжала исследовать содержимое холодильника.
— Кому сандвичи с ростбифом, а кому с ветчиной?
Мальчики тут же переключили внимание на еду, но в голове Коди ее последняя фраза породила самые разные мысли.
