– Вот что, – проговорила Урсула деловито. – Давайте сделаем так. Думаю, Анне и ребенку сегодня лучше остаться в медотсеке. Роды были тяжелые, а так будет спокойнее и за нее, и за него. Пусть киберы разложат вторую постель для ребенка, а вы пока принесете сюда пару кресел. Переночую здесь. Мне как врачу лучше побыть рядом. Вы согласны?
– Пес, мэм, – на канамериканский манер ответил Джей.
Его немного раздражала манера Урсулы говорить начальственным тоном, но он решил до поры не заостряться на этих мелочах.
Пока Анна пыталась накормить ребенка грудью, Джейслав занялся обустройством медотсека. Он собственноручно разложил вторую постель. Поднял на ней и зафиксировал бортики, чтобы ребенок, не дай господь, как-нибудь не скатился на пол. Затем Джей притащил из коридора то кресло, которое чуть раньше принес из пред-шлюзовой, сбегал к малому шлюзу и прикатил еще одно сиденье, чтобы Урсула могла лечь на них, как на кровать.
Как Вагош и ожидал, работа успокоила его нервы. События последних часов разгладились, улеглись мелкой зыбью. Осталась только улыбающаяся Анна на высокой подушке и сверток, в котором был упрятан его сын. Джей чувствовал, что этот сверток требует дополнительного специального осмысления, но надеялся, что время и терпение расставит все на свои места. Уж чего-чего, а терпения у него всегда имелось в избытке.
Ребенок пытался сосать, пока безуспешно, и он тихонечко вякал, выражая свое недоумение пополам с обидой. Урсула заверила Анну, что молоко обязательно появится, только не сразу, что это вполне нормальная задержка, и послала Джея в продуктовый отсек, который Анна величала кладовкой, за растворимым детским питанием.
Джей принес упаковку молочного композита, расфасованного в цветные бутылочки с пимпами сосок. Урсула вскрыла контейнер, и очень скоро сверток увлеченно сопел, поглощая тепленькую, чуть желтоватую жидкость. А Джейслав, присев с другой стороны кровати, гладил Анну по спутанным вихрастым волосам и недоуменно глядел на крошечную, сосредоточенно сосущую мордашку. А причина четырехчасовых мучений чмокала себе беззубым ртом, выпрастывая из свертка махонькую ручку со светлыми чешуйками ногтей. Наверное, это было трогательно.
После того как ребенок насосался, Джею пришлось сходить за упаковкой разовых пеленок, за впитывающими салфетками и подгузниками, заготовленными Анной еще три месяца назад. Подушку для Урсулы Вагош изъял из комплекта второй больничной койки, новорожденному подушка была явно без надобности.
Наевшись, ребенок уснул, и Джей, заглянув в сонные глаза жены, понял, что пора убираться прочь. Покосившись на Урсулу, которая возле локальной консоли регулировала климатические параметры отсека, он быстро поцеловал Анну в припухшие губы, сжал холодные ладони.
– Я к себе, – сказал Джей, поднимаясь с корточек. – Если что-то понадобится, вызывайте по внутренней связи.
Анна устало кивнула.
Джейслав вышел в коридор и остановился. Матовые полупрозрачные створки двери сомкнулись, как будто отрезая его от сегодняшних беспокойных событий и, чуть слышно зашипев, опять разошлись в стороны. Красивая брюнетка Урсула шагнула в коридор и остановилась перед Вагошем. Двери с шорохом сомкнулись за ее спиной.
– Я вот что… – сказала она, подбирая слова. – Роды были достаточно сложными, мать и ребенок пережили определенный… родовой стресс. Как врач я порекомендую им специальный курс, а вас, Джейслав, попрошу вернуть на место переборку в вашем спальном отсеке. Ребенку и матери нужно на какое-то время создать максимально приватную обстановку. Да и вам по ночам будет спокойнее…
Джей кивнул.
– Спасибо вам, Урсула. – Он протянул женщине руку. – Вы здорово помогли и Ане, и мне, и малышу. Спасибо.
Урсула тонко улыбнулась.
– Вы переоцениваете мои заслуги, – сказала она, внимательно глядя мужчине в глаза. Затем повернулась и исчезла в медотсеке.
– Вам виднее, – пробормотал Джей.
Он развернулся, сунул руки в карманы и, ссутулив плечи, зашагал по коридору.
* * *
Дверка аварийной ниши открывается вручную. Никаких технологичных хитростей, примитивнейший шариковый замок. В спальном отсеке таких ниш две, согласно инструкции. Никому не нужная формальность, прописанная в правилах устройства исследовательских станций.
Впрочем, Джей ничего не имел против файер-боксов: а вдруг, чем черт не шутит, действительно откажет противопожарная автоматика.
Едва различимая дверца легко ушла в стену, открывая узкую нишу. В нише стоял ярко-красный ручной огнетушитель. Джей запустил руку за его блестящий продолговатый корпус и осторожно вытащил непочатую толстоносую бутылку с классической черной этикеткой «Джим Бим».
Вагош взвесил бутылку в руке. Отличное контрабандное пойло. Стоит, как хороший ранцевый джет. Джей вздохнул и повернул весело щелкнувшую пробку. Когда-то давно отец, если он ездил по делам в Торонто, непременно привозил себе бутылочку «Джим Бима», произведенного где-то в Клермонте. Говорят, по нынешним временам это лучший «бурбон» в Штатах.
Джей расстегнул верхние застежки комбинезона, взял со стола широкий бокал, заглянул внутрь, поставил обратно, взял другой, налил на два пальца янтарной жидкости, чуть подумал и плеснул еще на два пальца. Он чувствовал себя опустошенным и усталым. Как будто сам три с половиной часа кричал от боли на ложементе.
Покачивая в руке бокал, Джей подошел вплотную к окну голоэкрана. По нейтралке, не спеша, бежала крупная особь ушастой мыши. Джей несколько раз щелкнул по экрану, приближая картинку.
Увеличившись до габаритов крупной морской свинки, мамаша Чу внезапно остановилась, замерла, распрямив свернутые спиралькой уши, которые на самом деле никакими ушами не были, и поднялась на задние лапки, сразу став похожей на помесь броненосца и суслика.
Джейслав усмехнулся.
– Привет, мамаша Чу, – сказал он изображению. – Ты, наверное, не в курсе, но сегодня большой день, Джейслав Вагош тоже обзаводится настоящим семейством…
Край бокала легонько звякнул о стеклянную поверхность электронного окна.
– Хотя, если учитывать твой партеногенез, ты можешь вполне назваться не мамашей, а папашей, – пробормотал Джей, отхлебывая обжигающую гортань золотистую амброзию. – Прозит, коллега.
Глава 19
Следующие два дня были под завязку наполнены хозяйственными заботами. Джей разгородил супружескую спальню глухой переборкой, забрал из медотсека одну складную кровать, затем с помощью кибер-механика укоротил ее почти на треть, огородил решетчатыми бортиками и перетащил в новоявленную детскую, обеспечив ребенку комфортабельное лежбище.
У Анны наконец появилось молоко, и это было замечательно. Теперь Джей знал, что только грудное вскармливание дает новорожденному все необходимые витамины и микроэлементы. Теперь он был докой в этих вопросах.
Он заходил в детскую, присаживался на край Аниной постели и смотрел, как существо с махонькими ручками и носиком-пимпочкой сопит, прижавшись к набухшей молоком груди. Сосредоточенно пульсировал родничок на темени, а Джей все пытался и не мог нащупать в себе фейерверки отцовского восторга. Он смотрел на тихое и счастливое лицо Анны и думал, что, быть может, для полноты ощущений нужно прижимать малыша к себе? С тех пор, как Джей держал ребенка в мед-отсеке, на руки он его больше не брал. Боялся? Наверное, да, боялся. Неосознанно цеплялся за старое привычное естество, которое опять надо было скидывать, словно змеиную кожу. Боялся того, что если он во второй раз возьмет на руки этот беспорядочно шевелящийся сверток, то некий порог будет пройден, а прошлый Вагош навсегда останется в прошлом… И Джей малодушно тянул с решением, ссылаясь то на неотложные дела, то на Урсулу, которая бесконечно крутится в детской, то на хитрое слово «потом».
