– А вы?
– Мы тоже достигли своего потолка, но тут появились вы. У нас нет высоких технологий, машин и лабораторий, но зато мы можем притвориться вами.
– И в чем тут хитрость? – подозрительно спросил Джей.
– В том, что все мы можем выйти в иные плоскости и продолжать развитие.
Вагош пожевал губами.
– Звучит интересно, – сказал он, – но ведь вы не хотите прямого контакта.
– Пока не хотим. – Маноло поднял палец. – Хотя… с определенной точки зрения, контакт уже давно состоялся. Если бы все зависело только от меня… – Он поглядел в окно. – По мне, так сотрудничество могло бы уже сейчас принести много пользы… Но есть еще Старший Круг. И кроме того, вы готовы сесть за стол переговоров с кем-то, кто имеет полосатый хвост и не носит галстука?
– А почему нет? – сказал Джей.
– А почему бы и нет… – повторил Маноло. Он улыбнулся. – Почему бы и нет.
– Да. Еще один вопрос. – Джей потер лоб, вспоминая. – Что такое ахобо тшу? Я прочел молитву, а ты сказал что-то и «ахобо тшу»…
– Ахобо тшу – высшая суть, – подумав, сказал Маноло, – стержень всего сущего, бессмертная основа жизни. Вы называете ее душой, тонким телом, астральной субстанцией. Я произносил ритуальную форму прощания. Когда кто-нибудь умирает, его ахобо тшу выбирается наружу. Самые умиротворенные из ахобо ждут зачатия ребенка из своей стаи, самые непоседливые отправляются блуждать между мирами. Они ищут новое тело на стороне. Быть может, на твоей планете живут бывшие афу, а на моей – бывшие люди.
– Сансара… – то ли соглашаясь, то ли рассуждая, сказал Джей. – У нас тоже есть подобные концепции.
– Это не концепция, – вздохнув, проговорил Маноло. – Я удовлетворил твой интерес?
Вагош кивнул.
– Тогда вопросом на вопрос.
Джей опять кивнул.
– Такой ритуал освобождения, – Маноло осторожно указал пальцем в сторону свежего холмика, – это тоже одна из концепций? Я что-то…
– Старый обычай, – сказал Джей. – Сейчас обычно кремируют.
Маноло удовлетворенно кивнул. Похоже, мысль о кремации его каким-то образом успокоила.
– А что не так? – спросил Джей.
– Ахобо тшу, – серьезно объяснил Маноло, – должна уходить в верхний мир безо всякого напряжения. И сжигание тут явно предпочтительнее зарывания в землю.
– Черт! Ты всерьез думаешь, будто ахобо тшу может остановить два метра паршивого песка?
Маноло неуверенно засмеялся.
– А как вы хороните своих мертвых? – Джейславу стало необыкновенно интересно.
– Я пока не готов рассказать, – афу покачал головой. – Слишком интимная тема.
«Черт побери! – вдруг подумал Джей, – А ведь это бесценный материал, обалденная информация для настоящего большого исследования».
– Ладно, – сказал он, – пора ехать, – и добавил почти бездумно. – Анна уже заждалась.
От этих слов сразу сдавило грудь и виски. Насупившись, Джей положил ладонь на панель стартера.
– По-настоящему ее зовут Уофи, – негромко сказал Маноло со своего места. – Так… к сведенью.
Джей поглядел на него почти с ненавистью и надавил на газ.
Мотокар, как лодка, качнулся на баллонах колес и двинулся вперед, оставляя островок разрытой земли с серым кубом надгробья среди безбрежного моря сельвы.
Эпилог
Кусочки сушеной моркови, перемешанной с сушеным луком и зернами кукурузы, ссыпались на мох, образовав маленькое подобие Теучитланской пирамиды. Джей аккуратно подравнял горку пальцами и, порывшись в шуршащем пакете, пристроил на вершину сооружения дольку консервированной тыквы, беспрекословно обожаемого всеми ушастыми мышами лакомства. Сунув пустой пакетик в карман, Вагош отошел на несколько шагов.
Сезон больших семяпадов закончился на прошлой неделе, и теперь сквозь голые макушки ближайших деревьев проглядывало бледно-голубое осеннее небо. Джей сидел на корточках, глядя то в прозрачную легчайшую синеву, то на овощную горку, сложенную перед моховым бугорком.
Прошло совсем немного времени, и из желтоватых метелочек-гаметофитов показались закрученные спиралью уши, а потом выглянули черные бусины глаз. Мамаша Чу пошевелила острым любопытным носом.
– Давай, – почти неслышно пробормотал Джей. – Налетай. Волоки в нору. Детишкам нужны витамины. Должен же быть в этом ненадежном мире хоть какой-то островок стабильности.
Черный круг спекшейся выгорелой земли, след от посадки лаграновского минискуллера, постепенно зарастал, затягивался побегами молодого мха, словно рана на живом теле. Проплешина стала уже совершенно малоприметной, но мыши по ночам еще обходили ее стороной. Днем зверьки на поверхности предпочитали не появляться вовсе. Может, их так напугало огнедышащее чудовище, а может, они были просто заняты сортировкой и просушкой семян хлыстовника. Только Мамаша Чу с безрассудностью завзятой альфа-самки регулярно появлялась, чтобы перетаскать вкусности к выводку.
«Пусть лопают, – с непонятной печалью подумал Джей. – Теперь выходит так, что я единственный на всей планете человек, кто о них заботится».
Ожил и завибрировал новенький син-син. Джей поспешно, чтобы не успел запиликать сигнал вызова, снял гибкую пластинку с пояса комбинезона и, не включая голоэкрана, просмотрел сообщение из Соммерса. Затем он тихонько встал на ноги, с секунду смотрел, как Мамаша Чу торопливо набивает защечные сумки кукурузой, и зашагал к малому шлюзу.
Купол встретил его тишиной. Вагош прошел по гулкому пустынному коридору. По-хорошему, нужно было зайти в лабораторию, но это могло и подождать. Джей остановился у знакомой двери, нажал ладонью на сенсор. Дверь скользнула в сторону, и тишину прорвало, словно подточенную водой плотину. Джей, гребя против звукового течения, вплыл в отсек.
– А я думал, ты в аппаратном, профилактику систем делаешь, – сказал он, притворяясь сердитым.
Анна повернула к нему улыбающееся лицо. Она стояла на четвереньках посреди здоровенного светового ковра, опираясь локтями на толстый бортик умного манежа, подаренного ребятами Ярича. Ковер под ее голыми коленками мягко светился лиловым и розовым. Она была очень красива в светлых шортах и полосатой домашней блузке. Она, наверное, могла бы быть соблазнительна, но Джей уже много раз замечал, что сексуальность женщин, находящихся рядом с детьми, трансформируется во что-то иное, обворожительно-непреступное. Женщина рядом с детьми, особенно собственными, словно бы поднимается и парит над мирской суетой. Любая мать похожа на источающего свет ангела с развернутыми крыльями.
Джей невольно улыбнулся.
Прямо перед Анной лежал на пузе круглощекий малыш в подгузнике и цветной рубашке. Малыш уверенно держал крупную головенку, отталкивался пухлыми ручками от упругого дна манежа и, повизгивая, радостно разевал беззубый рот. Третьим в манеже был щенок индри, урожденный Буфикиу Атфобу Уки афу. Щенок увлеченно пугал большого и безобидного жука-светофорщика. Индри то подпрыгивал на толстых лапах, то присаживался, топорща полосатый кремовый хвост, вызывая у малыша в подгузнике взрывы неконтролируемого веселья. Жук заполошно мигал желтым и красным. Вся компания расположилась вокруг него, образуя медианы веселого треугольника, и было трудно разобрать, что больше заводит малыша в подгузнике: ужимки индри или цветовое жучиное шоу.
