— К тебе с твоей кривой харей никто не подойдет.
— Хе, ко мне девки за другим подходят. На мужика поближе поглазеть. От тебя, кроме поповских сказок, проку нет. Эй, прапор, хватит штаны протирать, помогай! Дай-ка щипцы.
— Извольте, гере корнет. — Едва взглянув через плечо, парень с обручем на голове метко кинул щипцы, а силач так же ловко поймал их, словно взял из воздуха.
— Бесполезный ты, Тикен. Если не слушать медиа и не орудовать удавкой, то на что ты годен? Даже толком стрелять не умеешь. Звание тебе подходит, как свинье подтяжки.
— Зато я очень умный, — похвалился Тикен, изящно прогнув спину.
— Ты лишний в моем экипаже.
— Почему? Мы оба нужные. Ты крутишь руль, я за тебя думаю.
— Прапорщик, смирно! — заорал полуголый корнет. Его терпение лопнуло.
Тикен нехотя слез с передка и вытянулся в стойку. Он был немного ниже и заметно тоньше мускулистого напарника.
— Слушать эфир, — диктовал корнет, в такт словам помахивая щипцами у самого носа Тикена. — Быть начеку. Если на станции не повезло с девчонкой, то это звезда виновата. А если упустим здесь, я свалю на тебя. Так и напишу в рапорте: «Из-за нерадивого прапорщика».
— Наша машина неисправна, — сквозь зубы ответил Тикен.
— Через полчаса починю. Никогда не забывай говорить «гере корнет»!
— Так точно, гере корнет.
— То-то же. Вольно. Мне начхать, что ты особенный. Есть задание: перехватить девчонку, едущую в Гестель.
— Она уже не едет. Она идет.
— Пререкаешься?
— Никак нет, гере корнет!
— Иди, слушай.
Корнет по пояс забрался в моторный отсек и, насвистывая, принялся там чем-то щелкать. Порозовевший от обиды Тикен обошел электрокар и встал с другой стороны, за коробчатым кузовом.
Иногда этот тупоголовый Сарго ведет себя как человек, с ним можно пошутить, непринужденно поболтать о том, о сем, выпить пива. Даже забыть о жандармских званиях.
«Все-таки сейчас мы в штатском!»
Но порой на Сарго накатывает. Тут держись!
А начиналось все вполне уютно. Задание несложное: прибыть на станцию, дождаться поезда 153 и тихо забрать приютскую девчонку. Стоянка двадцать пять минут, меняют паровоз. Конвойная дама должна вывести заказанную в клозет. Потом даму находят придушенной, а девчонку не находят вовсе.
Вместо легкого дельца вышла полная дрянь. Дымная полоса прочертила по небу, за холмами грохнуло, и поезда перестали ходить. Зато вскоре появились братья в темно-синем, прямо-таки наводнившие станцию. Среди парней из полка Его Высочества Тикен чувствовал себя как дома. Правда, пиво перестали продавать, у ларька встал часовой с примкнутым штыком. Оставалось трепаться с жандармами и следить, как заряжаются аккумуляторы электрокара.
И закончилось все отправкой в дикую природу. «У вас вездеход, отлично. Следуйте на юго-запад. Сеансы выхода на связь каждый час. Соблюдать секретность!» После третьего сеанса мотор крякнул и замолк.
Он достал часы из жилетного кармашка. Скоро Безуминка начнет вещание. Интересно, что новенького она споет?
Для пробы Тикен задержал дыхание, даже зажал нос. Пока песня Безуминки была бессловесной:
«Ля-ля-ля!».
У прапорщика сладко замерло сердце. Чарующий образ поющей девушки с прелестной фигурой и золотыми кудрями завладел его воображением.
«О, Безуминка! Королева медиа! Опять пьяная. Когда думаешь о тебе, сам пьянеешь. Сейчас и я хлебну, за твое счастье».
Надо сделать глоток из фляжки. Иначе окажешься в эфире коронной службы, где много чутких голов. Пока микстура всосется, как раз подойдет время.
Противная, гнусная жидкость! После нее изжога, как от ревеня.
Тикен поднес горлышко плоской фляжки к губам, мысленно взывая к Безуминке: «Пожалуйста, будь моей. Хоть однажды».
В этот момент он услышал слабый, далекий девичий голосок:
— Хайта, сейчас же брось эту пакость!
Он завертел головой. Направление? Дистанция?
— Сарго! Заводи скорей!
— Как я велел обращаться ко мне? — рыкнул корнет.
— Она рядом. Вот там. Я ее слышал!
— Ага! — просиял Сарго, поспешно вытирая руки ветошью. — Молодчина, прапор! Садись в карету. Минута, и мы отправляемся.
Путь черепахи был виден по широким круглым следам от ее ног-столбов. Чудовищная тварь так мягко ступала по лугам, что лишь приминала цветы.
Но кроме отпечатков на траве, за черепахой тянулась полоса разлитой серой жижи, вытекавшей из пробоин. Раны черепахи затягивались, но ее сок лился понемногу, а потом застывал, сворачиваясь будто кровь.
В эту полосу студенистой слякоти и вляпалась Хайта, немного отойдя от девчонок. Она ахнула, но не от страха, а словно нашла что-то хорошее:
— Джику! Эни бупа лиджива!
— Фу, Хайта, не трогай! — сердито топнула Лисси.
— Пата хайджа. — Златовласка показала на ладони какую-то продолговатую вещицу длиной с палец, словно отлитую из стекла, с изогнутым темно-серым стержнем в середине. Этот стержень медленно извивался как червь.
— Хайта, сейчас же брось эту пакость! — велела Лара, приложив оружие ко лбу.
— Но почему, юница? — Лицо Хайты стало недоумевающим.
— Потому что она противная! Она от черепахи. От чужих штук надо держаться подальше. Сейчас же выйди из лужи и вытри руки о траву!
— Нельзя бросать. — Хайта помотала головой. —
Это нужное. Юница, что значит «черепаха»?
— Я тебя накажу, бросай немедленно! — подступила Лисси, но Хайта, отбежав, отвернулась, задрала сорочку спереди и запустила под нее руку с вещицей:
— Я буду беречь!
— Тьфу, там был червяк. — Лару передернуло от омерзения. — Я видела, он шевелился. Лис, отними у нее! Я не пойду рядом, пока штуковина у Хайты!
— Почему я? Ты самая смелая, вот и отнимай!
— У тебя перчатки.
— Ни за что не прикоснусь.
— Ну тогда сама иди с ней! Мне давно пора в другую сторону.
— Хайта, кому я сказала?! Зашвырни это подальше! Лара, скажи ей, она тебя слушается.
— А тебя любит. Попроси по-хорошему.
— Хайта, милая, брось бяку, — подошла Лисси с уговорами, даже погладила златовласку по плечу, но та с улыбкой повернувшись к графской дочке, открыла пустые ладони:
— Я спрятала. Оно не пропадет.
— Ах, собака, два хвоста! — Ларе прямо подурнело.
— Что она сказала?
