— Кажется, она в чем-то нас подозревает, — зашептала Хайта, придвинувшись к воину. — Надо ее успокоить. Ну же, давайте!
Касабури колебался. Русоволосая мирянка ему нравилась, но от ее привета до сих пор так ломило, словно восьминог лягнул.
— Послушайт… — начал он по-мирянски.
Лисси еще дальше отодвинулась, едва парень в белой робе заговорил на понятном языке. Какой варварский акцент! Витенцы из северного полушария и то лучше говорят.
— Я не желат вы зла, — коряво выговаривал он, поводя головой, как слепой. — Вы не понят. Это наше с… с она… родное дело. Тогда я растеряйся. Мне летать, и тут вы. Бойся, что вы упасть.
В глубине души Лисси уже осознала, как она оказалась под самым небом. Но признаться себе самой, что у нее лунная болезнь, сил не хватало.
«Как же так?.. Я — левитесса?.. Нет, не хочу! Выходит, он меня спас?..»
Те, за кем не уследили, иногда возносятся так высоко, что разбиваются в лепешку. Хорошо, если обойдется ходьбой по верхушкам трав, а если выше?
— Я уйти. Когда солнце нет, я видеть. Я уйти. Не будем враг.
— Вы мориорец? — напрямик, резко спросила она.
— Кто это?
— Вы прилетели на «темной звезде»?
— Не я. Давно. Мой отец. Я родись тут, на Мир.
— Когда упала звезда, — напряженно проговорила Лисси, — мои братья и моя минита погибли. И я сама чуть не погибла. Я вас ненавижу. И ты, Хайта, тоже из них!
— Что она сказала? — Хайта затормошила Касабури, но тот подавленно молчал, опустив лицо.
«Бесполезно. У нас не может быть ничего общего».
— Я никто не погубил, — покачал он головой. — Мне жаль. Мы жил врозь, был тишина. Тут корабли летала. Это нет я. Нет мы. Другой. Вы может уйти.
— Да, так будет лучше. — Лисси поднялась, но тут Касабури вскинул руку:
— Тише. Снаружи ходить. Три, пять лошади под седло.
«Если мы в Бургоне, то это жандармы, — вздрогнула Лис. — О, нет, только бы не они!»
Между тем пилот встал на четвереньки и принялся обшаривать пол грота. Лисси, наконец, заслышала мягкий стук копыт и фырканье коней, отступила поглубже в темноту, но грот был маленький. Стоит сюда кому-то заглянуть, как их найдут.
Зацепив пальцами за какую-то почти незаметную выемку, пилот рванул вверх, и в полу открылась каменная крышка. Внизу темнела яма.
— Туда.
Не раздумывая, Лис соскользнула в яму вслед за Хайтой. Пилот нырнул последним, крышка беззвучно опустилась. Каменный мрак сомкнулся над ними.
— Откуда вы знали, что здесь…
— Где мы есть, всегда убежища. Там затаиться. Вам благодаря.
— Почему мне? — со злостью прошептала Лисси.
— Вы найди пещера.
Рядовой жандарм с карабином спешился и осмотрел грот.
— Никого, ваше благородие! Пусто, мохом заросло.
— Едем дальше.
В полной темноте, где слышно лишь дыхание и ощутимы лишь случайные прикосновения, Лисси начало открываться знание, прежде ей неизвестное. Этого не узнаешь от педагога в учебной комнате!
Должно быть, недаром в старину волхвы и жрецы спускались в черные пещеры, чтобы им открылось сокровенное. Даже сейчас праведные монахи молятся в подземных кельях и становятся святыми. Говорят, тишина могилы позволяет слышать голоса духов. Из катакомб еще никто не возвращался таким, каким вошел туда.
— Я переводи. Она рассказать, — объявил пилот, когда Хайта начала говорить.
Постепенно Лис привыкала к его ломаной речи.
— Когда первая армада улетела к Миру, меня еще не было. Мудрецы видели — Мир голубой от воды и зеленый от деревьев. Там жизнь.
— У них телескопы? — перебила Лис.
— Я не знаю, о чем говорит госпожа. Они видели. Они построили пускатель, который бросал корабли в звездное небо. Я видела его развалины.
— А раньше, до первой армады, вы прилетали на Мир?
— Я не знаю. Мудрецы придумали, как взлетать.
— У вас слишком много людей? Негде жить?
— На Ураге холод. Темнота. Мало воды. Но я люблю ее. — Голос Хайты задрожал. — Так больно было улетать! Я знала, что больше ее не увижу. Корабли летят в одну сторону, они не возвращаются.
— Почему разрушили пускатель? — спросил Касабури.
— Господари воевали.
— Они оставили наших отцов без подмоги, — недобрым голосом сказал пилот. — Там сводили счеты, а здесь сгорали и захлебывались кислотой. Хорошо, что мы нашли тут союзников.
— Вот как? — изумилась Лисси. — Кто же это? Витенцы? Вейцы? Или империя Фаранге?
— Ваших названий я не понимаю. С нами подружился Синий повелитель.
В голову Лис начали закрадываться ужасные подозрения.
— Но тех, кто перешел на сторону мирян душой и телом, мы не любим. — Голос Касабури прозвучал зловеще. — Мы сами по себе.
— Значит, ты полетела не по своей воле? — обратилась Лисси к Хайте, а Касабури перевел.
— Конечно, моя добрая госпожа, я ведь рабыня, — ласково ответила златовласка. — Просто меня выбрали, потому что я здоровая и кани джику рузи.
— Что это значит?
— Если бы я знал, то перевел бы. Что-то новое они там выдумали. Такого у нас в языке нет.
— А «киалибу файнес»? — вспомнила Лис давешнее выражение.
— Это мы, люди шахт. Так мы зовем себя.
К вечеру в Гестеле установилась нормальная атмосфера сборов. Если завтра эвакуация, к утру все должно быть сложено и собрано в дорогу. Паковали архивы, мелкий инвентарь, личные вещи. Объявили, что после завтрака надо свернуть постели и по порядку сложить их в повозки, которые приедут утром.
Ученики Бертона сновали туда-сюда, оживленные и возбужденные. Переезд! Такое нечасто случается, это как выезд на общий пикник или на праздничный парад. Ребята пользовались случаем пообщаться с девчонками без присмотра наставников, подержаться за руки и поделиться всем, что в голову пришло.
— А правда, гере унтер-офицер, что от медиумов родятся медиумы? — спросил рядовой, наблюдая за укрывшейся в тени парочкой. Жандарм с желтыми нашивками тоже поглядел в ту сторону, пошевелил усами:
— Тут целый питомник. Будто его сиятельство разводить их вздумал. Ты, брат, не болтай, а смотри в оба!
Синие поставили свой броневичок и фургоны у гостевого флигеля, где обычно жили родичи учеников, приезжавшие их навестить. Караул с примкнутыми штыками охранял машины, остальные кто хлопотал об ужине, кто слонялся по бывшему монастырю. Здесь было чисто и ухожено, дорожки выметены, стены побелены, деревья и шпалеры подстрижены, ученики одеты как в богатом пансионе. Нипочем не догадаешься, что тут гнездо вещунов.
