— Рули высоты на подъем. Поддуть баллонеты, слить три бочки балласта. Уходим в облака.
«Там оторвемся, незаметно сменим курс, а починимся — опять на полный ход».
Когда сквозь Лару шел эфир, несущий голоса и чувства, она смутно уловила — кто-то понял, кто-то знает, что вокруг принца стянулась петля неудачи.
У простых людей такого чутья нет. Это пронюхал Ремень — один из медиумов, тонколицый парень, от гигаина бледный, синегубый как покойник. Хватило пары его намеков и ужимок, чтобы в казармах началось брожение.
Все вспомнили свои грешки, за которые им полагались кому каторга, кому тюрьма, кому веревка. Если полк расформируют…
Едва показались у застав белогвардейцы, служивых залихорадило. Самые пугливые дали тягу с утра, по росе, остальные выжидали. Свитские гвардейцы косились на синих с презрением — что еще можно испытывать при виде струсивших подонков, только по милости Его Высочества имевших воинские звания?
Волновалась и рота обеспечения — ну как начнется следствие? Потянут на допрос, станут выпытывать, кто-нибудь оговорит других, потом не выкрутишься.
Ремень, скрывавшийся в доме молочницы, не снимал с головы обруча, сидел с остекленевшими глазами. Без гигаина он прекрасно слышал государственный эфир — там кишели зашифрованные разговоры. Вокруг Бургона собралось с десяток выкормышей Купола…
…и вот один заговорил в воздухе, на борту «Дочери Ветра»!
— Они гонятся за принцем. Дело плохо.
— Не так плохо, как думаешь. — Друг похлопал Ремня по плечу. — Самое время о себе подумать. Пока белые в Бургон войдут, часа два у нас есть. Айда, пошарим по дворцу! Ты нам нужен — будешь слушать, как они подходят. За это тебе — лишняя доля в добыче.
— А свитские?
— А револьверы, ружья нам на что? Сунутся — крови хлебнут. Я с дворянчиками церемониться не стану. Ты что, струхнул, Ремень?
Вещун с пренебрежением скривился. Кровь!.. ее легко пролить. Но мараться?.. Надо сохранять достоинство, хоть каплю, даже если ты пал ниже некуда.
— Пойдем. Хабар не ждет, другим достанется. Чую, ты парень бывалый, в мокром деле руки мыл…
Ремень коротким жестом отказался. Где им знать, почему он в жандармах?.. О таких преступлениях надо помалкивать даже среди подонков. Иначе — позор на всю жизнь. А какой-нибудь честняга вроде Сарго скажет: «Утопить в отхожем месте».
В Бургоне начался грабеж.
Тучи сгущались, небо почернело. Вдалеке сверкнула молния, раздался громовой раскат. Порыв грозового ветра шевельнул деревья, затем ветер подул сильнее, и парк зашумел, трепеща листвой. Отчаянные души бежали к Большому дворцу, пригибаясь, держа карабины наготове.
Самые ушлые подкатили в броневике, наставили картечницу на двери.
Приклад ударил в бронзовый замок. По мраморным плитам забарабанили первые капли дождя. Звякнуло разбитое окно. Где-то сухо треснул выстрел, другой, послышался крик.
— Глазам не верю, — пожал плечами Огонек, выглянув из-за угла ангара. — Нет охраны!
— Что это значит? — спросила Эрита, посмотрев через его плечо.
— Ну, что здесь плюют на службу. Но мне так легче — не бить никого, не дурачить. Лишь бы ворота ангара открыть… а дальше ан Лисси знает, что делать.
Лис молча кивнула. Чем ближе они подбирались к крылатой ракете, тем страшнее становилось. Уже заметно дождило, но главный ливень еще не грянул.
«Я смогу. Я сумею. Иначе зачем я заявила, что умею?.. Но я действительно летала, правда! Только… один раз. И сзади сидел батюшка. Как там делают? Пуск гироскопа. Зажигание. Разбег. Штурвал на себя…»
— Вместе — навались! — позвал Огонек. Девчонки дружно нажали на створку, ролики покатились по рельсу, ворота стали открываться.
— Тут он, — довольно выдохнул кадет.
Небесного цвета машина стояла, раскинув плоскости. Под крыльями и сзади, у хвоста, висели цилиндры горелок с заостренными носами.
«Ой, сначала зажечь пусковые! Потом сбросить. Дальше загорятся маршевые… А вдруг не загорятся?»
— Вроде все провода на месте. — Огонек вернулся, обежав ракетоплан кругом. — Сейчас поставлю лесенку.
— Его надо выкатить!
Пыхтели, пыхтели, злились друг на друга — вдруг до Лис дошло, что под колесами шасси стоят упоры. Без них дело пошло веселей, Эрита даже подмигнула Огоньку, а он залился краской. Стыдно — сам не догадался.
Но настоящее смущение пришло, когда лезли в кабину. Накрытое прозрачным колпаком гнездо в фюзеляже было оборудовано с блеском — стеганая кожа, весь комфорт, — но сидений всего два, одно сзади другого. Лисси быстро забралась на место пилота, подобрала юбки и принялась ощупывать кнопки с рукоятками, вспоминая, что к чему.
— Вы первый, кадет, — сдавленно молвила Эрита.
Вариантов не имелось. Содрогаясь от предвкушения, Огонек опустился в кресло, а Эрита уселась ему на колени. Его бедра были ей вместо сиденья, а туловище — вместо спинки. Носом он упирался ей в шею. Куда девать руки?
«Главное, не волноваться. Думать о чем-то другом. О, собака, два хвоста, какая она теплая!.. А ножки, прелесть… Нет, не думать! Тьфу, что со мной?»
— Хватит меня обнимать, — яростно зашептала принцесса. — Закройте колпак.
— Готовы? — включив гироскоп, как-то плаксиво спросила Лисси.
— Да! — выпалили Огонек с Эритой в один голос, втайне желая, чтобы этот миг не кончался. Ладони кадета нашли нечто неописуемое и чарующее, а принцесса ну совсем не возражала.
«У девушки должен быть бюст. Он есть!» — ликовал кадет, потрясенный волшебной находкой.
Лисси, мысленно взмолившись: «Боже, помоги мне!» — повернула ключ зажигания.
За спиной у троицы взревело, заглушая визг девчонок. Полыхнуло огненное сияние, дорожка позади ракетоплана окуталась бешеными клубами дыма. Аппарат рванул и понесся — прямо на деревья.
— Вверх! — заорал Огонек, стараясь перекричать горелки.
Каким-то чудом — явно Божье участие! — Лисси сумела потянуть штурвал не слишком резко, и машина взмыла в грозовое небо, хлестнув взлетную дорожку хвостами огня.
Пока барышня-пилот искала кнопку отстрела стартовых горелок, те отвалились сами, и вспыхнули маршевые.
Серо-голубой снаряд пронесся над парком, ужасая ревом всех внизу.
— Только осторожно. Только осторожно, — умоляла Лисси саму себя, судорожно сжимая ручки штурвала. — Без рывков. Без рывков. Держать ровно.
Кабину озарил разряд молнии, Лис ахнула, ракетоплан накренился. Она повела штурвал в другую сторону — и вновь дала лишку; земля внизу повернулась, словно хотела ударить машину.
— Прямо! Держи прямо! — вопили сзади. — Бери выше… Гроза… Нас…
