Когда пыль улеглась и стало хоть немного видно, они осмотрелись.
Сзади, слева и справа – кирпичная стена. Сверху и спереди – плиты, снизу – бетонный пол. Они оба оказались в каменном мешке.
Сергей пришел в отчаяние: ни воды, ни еды – да они сдохнут тут! Он тут же решил про себя, что лучше застрелиться, чем медленно и мучительно умирать от жажды.
Ополченец стал руками разгребать завалы кирпичного боя на полу, и Сергей подумал было, что ополченец рехнулся. Однако тот сказал:
– Чего уставился? Помогай…
Вдвоем они сгребли в сторону кирпичи, кирпичную крошку, и открылся железный люк в полу.
Ополченец ухватился за ручку и откинул его. В лицо пахнуло спертым воздухом и сыростью.
Ополченец опустил в проем ноги и осторожно спустился. Неожиданно проем осветился электрическим светом.
– Лезь сюда! – распорядился ополченец.
Сергея не надо было упрашивать, ведь люк – это выход из каменной ловушки.
Внизу оказался небольшой подвал. Влево и вправо от него вели низкие, в половину человеческого роста, ходы, и еще была запертая дверь. По ходам тянулись силовые и телефонные кабели – заводские сети.
– Куда ходы ведут? – поинтересовался Сергей.
– Вот этот – аккурат к немцам, к цеху, где они засели и где самоходка стоит. А этот – к цеху, что за нами, он крайний. Дальше река.
– А дверь?
– Не знаю, не видел ее открытой никогда. Ключ у начальника цеха был.
– Давай сломаем, посмотрим.
– Поживиться хочешь?
– Ну ты и дурак! Если немцам завод сдадим, они сами возьмут, что захотят.
– А вот им! – Ополченец подтвердил свои слова красноречивым мужским жестом.
Но против фактов не попрешь: немцы уже на тракторном, и стрельба слышна в стороне реки. Видимо, на каком-то участке немцы все-таки прорвались.
– Ладно, ломай.
Сергей ударил в дверь ногой. Замок на ней был хлипкий, рассчитанный на честных людей, и потому сразу сломался.
Их взору предстала кладовка. Кое-какой инструмент вроде резцов и фрез; ручные фонарики – большие, с квадратным корпусом и ручкой сверху; спецовки. В общем – ничего, что могло бы представить сейчас интерес. Хотя…
Сергей взял фонарь и зажег его. Свет был хороший, яркий, аккумуляторы заряжены.
– Зачем он тебе? – поинтересовался ополченец.
– По ходу в темноте лезть прикажешь?
– Верно.
– Тебя как звать?
– Карл.
– Как? – изумился Сергей.
– Отец в честь Карла Маркса назвал.
Вопрос Сергея ополченца не удивил, он привык объясняться.
– Вот что, Карл, бери фонарь и веди. Ты, как я посмотрю, абориген, все знаешь.
– Я и правда все тут знаю, но зачем обзываться-то?
– Я не обзывался.
– А абориген?
– Так это значит «местный житель».
– А! А я и не знал.
Ополченец двинулся по ходу с кабелями. Ход был низким, и идти пришлось согнувшись. Мало того, он был тесным, вдвоем не разойтись. Еще подумал: если немецкие пехотинцы стоят у выхода, им конец.
Ход вел далеко, под всей площадью.
Внезапно сверху сильно загрохотало, раздался лязг гусениц и рев мотора. «Самоходка», – догадался Сергей.
Самоходка остановилась как раз над ходом. Было страшновато – вдруг ход не выдержит тяжести и обрушится? Но тут он вовремя вспомнил, что до войны тут проезжали трактора «СТЗ» и артиллерийские тягачи, выпущенные на заводе, и ничего не обрушилось.
Было необычно, что звуки под землей слышны хорошо. Вот по брусчатке застучали подковки сапог немецких пехотинцев: на каблуках немецких сапог были полукруглые подковки, а подошва – в круглых пупырышках и подбита гвоздиками с квадратными шляпками. На земле рыхлой или влажной немецкие и русские сапоги оставляли разные отпечатки, и перепутать их было невозможно.
Какой длины был ход, сказать нельзя, ориентиров не было. Впереди темнота, сзади – тоже.
Наконец они вошли в темную комнату, похожую на ту, из которой выходили, и ополченец шепотом сказал:
– Над нами люк.
– Полезем?
– А вдруг там немцы? Обнаружишь себя, кинут в люк гранату – и нам конец.
– Не сидеть же здесь до окончания войны? Давай послушаем, потом решим.
Сергей посветил фонарем, взобрался по лестнице и приник ухом к крышке люка. Однако слышал он какие-то отдельные, невнятные звуки, ни близких разговоров, ни шагов не было слышно.
Сергей плечом уперся в крышку и приподнял ее. В глаза ударил дневной свет, потянуло пыльным воздухом.
Сергей погасил фонарь и прислушался. Потом навалился плечом, приподнял крышку на петлях и через щель осмотрелся. Цех был пустынным, немцев не было видно.
Придерживая рукой, чтобы не грохнула, Сергей полностью откинул крышку и вылез на бетонный пол цеха.
– Вылезай. – Он наклонился над люком.
Карл выбрался. Сергей приподнял голову над оконным проемом и осторожно выглянул.
Самоходка стояла посреди площади. Самоходчики из нее выбрались. Все четверо, стоя по очереди, пили вино из горлышка бутылки. Двигатель самоходки работал на холостых оборотах. Это была «StuGIII» с 75-миллиметровой пушкой – Сергей видел такие раньше на фронте.
– Танк немецкий! – сказал Карл – он тоже выглядывал из-за подоконника.
– Это не танк. Видишь, башни нет? Самоходное орудие это.
– Один черт.
Немцы дружно засмеялись, и Сергея взяла злость. Они, русские, здесь хозяева, это их земля. А они вынуждены ползать, как кроты, по подземным ходам. Немцы же пьют вино, смеются.
Он положил кожух автомата на подоконник, прицелился и дал длинную очередь. Самоходчики упали – на таком расстоянии ППШ шансов выжить не давал.
– Ты что, сдурел? – Карл покрутил пальцем у виска.
– Я не спасаться по ходу лез, а воевать, – огрызнулся Сергей. – И где увижу немца, там его и убью. Бежим к самоходке!
– Зачем?
Но Сергей уже перебрался через подоконник и побежал к самоходке.
Верхний и задний люки ее были открыты. Сергей ступил на буксировочный крюк и заглянул внутрь – там было пусто.
Подбежал Карл:
– Чего задумал-то?
– Взорвать бы самоходку или сжечь.
И тут в голову Сергею пришла шальная мысль:
– Ты ею управлять умеешь?
– Не пробовал. Я трактором могу, я же на заводе трактористом работал.
