Цокая каблучками по бетонке, Мадам Подпол наконец приблизилась ко мне. Я сидел на подножке «Лендровера» и откровенно зевал, глядя на всходящее солнышко.
– Здравствуй, майор. Рада, что ты жив.
– И тебе, как говорится, не хворать, Дана Васильевна. Я-то жив, а вот твой долг к мёртвым неуклонно увеличивается, поскольку вчера здесь неизвестно во имя чего полёг рядовой Лёха Сулимов, парнишечка двадцати лет.
– Он с нами в Сербии был?
– Нет, из тех, кто тогда был в Сербии, со мной только Рустик и девчонки. Остальных ты не знаешь.
– Они живы?
– Да живы, фиг ли им сделается. Хотя, а с чего это ты тут какие-то различия делаешь? Для меня все подчинённые в критической ситуации равны. Кстати, пал наш Сулимов смертью храбрых, судя по всему, зря, поскольку задание твоё мы не выполнили и, более того, понесли потери. Даже на мне, как видишь, камуфло с чужого плеча, поскольку своё всё в грязи и кровище – я и сам вчера две пули схлопотал. Было бы у меня от природы или от бога чуть меньше везения или кольчужка потоньше – лежал бы я сейчас на полке в местном морге… Да ещё и с какими-то натуральными зомби столкнулись…
– Я про это в курсе, майор. Всё вы сделали правильно. И задание выполнили, и жертвы не зря…
– Опаньки… Это как так?! Ты же, если вспомнить Сербию и Северную Корею, занималась исключительно боевыми железками?! А эти «универсальные солдаты» из мяса и костей здесь при чём?!
– Я, по-моему, говорила, что занимаюсь автоматическими боевыми системами. А это понятие весьма широкое. Или ты всерьёз думаешь, что биологические боевые автоматы, они же биороботы, сюда не входят? Более того, это как раз наше самое приоритетное направление…
И здесь я мысленно матюкнулся, поскольку осознал, что нас всех, похоже, опять пользанули втёмную. И на сей раз мы, похоже, добыли как раз то, что неистовой Данке было нужно.
– Поехали, – сказала она. – Показывай дорогу. А то у нас времени мало…
Из чрева «ила» между тем выехал вместительный защитно-зелёный спецфургон – по-моему, что-то среднее между армейским КУНГом и реанимобилем. И мы поехали.
А уже через три часа мы со всем личным составом погрузились в «ил» и взлетели, увозя ангольскую грязь со своих подошв в снежную российскую зиму. Прощай, Южная Африка, вместе с дядюшкой Крюгером генералом Де Ла Раем и прочей романтикой, периода англо-бурской войны из времён королевы Виктории. Век бы тебя больше не видеть…
Ну а дома наш боевой выход имел весьма неожиданное продолжение. Даже наш суровый, видавший буквально всё комбриг изволил удивиться тому, что наше, скупое до омерзения на любые поощерения военно-чрезвычайное руководство сочло возможным отметить сразу восемнадцать человек. Столь массовых награждений в истории нашей бригады ещё никогда не было.
Через месяц, на 23 февраля, как обычно в этот день, было общее построение, которое вдруг оказалось совсем необычным. Потому что во время этой церемонии нам, то есть всем тем, кто летал в Анголу, перед строем бригады вручили ордена (этот двухстепенной орденок армейские шутники именуют «За безрассудную службу» или «За непоправимый вклад в нашу победу»). У меня это был второй такой орден. Первую степень я получил на заре своей армейской службы. За то, что сначала не дал взорвать местным взбунтовавшимся полудуркам стратегический мост через приток Волги (река называлась, кажется, Большой Мокроус) у Подласовки, а спустя трое суток взорвал-таки этот мост, но уже вместе с теми самыми полудурками, которые побежали из своего городишки, щедро обработанного авиацией с помощью чего-то кассетного и зажигательного. Потому что приказ есть приказ. А позже кто-то рассказывал мне, что потом кому-то там дали аналогичный орден за восстановление этого моста…
Для всех остальных это были первые в их карьере ордена, а для некоторых – вообще первые в жизни награды. Особенно были удивлены и, я бы даже сказал, растроганы наши рядовые, Светка Пижамкина и прослуживший у нас в бригаде без году неделю Симонов.
Даже погибшему Сулимову присудили такой же орден посмертно. Более того, Машке Тупиковой кроме ордена присвоили-таки очередное воинское звание. Теперь она была старший техник-лейтенант. Как в том анекдоте – пошла наша Маша в лес по грибы, зашла в кустики пописать, встретила медведя, заодно и покакала…
Наш вечный старлей Жора Старшой потом был из-за этого просто вне себя, нажрался в хлам, подрался во время очередной самовольной отлучки и, как обычно бывало с ним в таких случаях, сел на «губу».
Ну а потом сначала всей бригадой, а потом в более узком кругу отмечали праздник и всё сопутствующее ему. Пели на мотив песенки крокодила Гены про ракеты, которые медленно улетают вдаль, унося свой ядерный заряд, про хлор-циан, который скатертью-скатертью стелется и забирается под противогаз, и про то, что каждому-каждому в лучшее верится, если взрывается ядерный фугас.
Ритуально, с помощью котелка со спиртом, пущенного по кругу, обмывали ордена. А Машка Тупикова, опять-таки ритуально, доставала свои звёздочки зубами со дна гранёного (17 граней, дизайн Веры Мухиной) стакана, наполненного той же жидкостью. Две звёздочки – два стакана, всё как положено.
Я, сидя за столом, ловил на себе практически влюблённые взгляды пацанов и девок и слегка грустил. Поскольку только я один понимал, что ничего ещё не кончилось, а эти награды означают, что дела начинают раскручиваться всерьёз, и наши ордена – это, вероятно, только аванс. Так сказать, цветочки, за которыми очень скоро последуют и ягодки…
При расставании со мной неистовая Данка всё-таки обмолвилась мимоходом: весной – летом готовьтесь-таки в Канаду, ребята…
Впрочем, кое-какие не шибко хорошие вещи начали происходить значительно раньше…
Глава 2. Мины ждут своего часа. Сапёрная ошибка
Но мёртвые, прежде чем упасть, делают шаг вперёд…
Н. Тихонов. «Перекоп»
Ближайшее будущее. Начало 2020-х. Россия. Быв. посёлок Песчаноперекопск. Побережье Каспийского моря, недалеко от бывшей госграницы. Середина весны
День был как день, да и служба вполне рутинная, обычная для сапёра.
Я в составе неполной сапёрной роты в очередной раз участвовал в сопровождении колонн, которые доставляли партии свежих боеприпасов для местной мотострелковой бригады через слабо населённые места, красиво именуемые ныне «пустошами», от ближайшей ветки ещё действующей железной дороги. Часть грузов потом шла дальше – на передовые, приграничные опорные пункты, где сидели, зачастую в режиме полной или частичной осады, отдельные взводы и роты.
Отвечали мы, как обычно, за сохранность боеприпасов (хотя чего за неё отвечать – к примеру, снаряды особо крупных калибров и ракеты для РСЗО всё равно перевозились в соответствии с предписанными правилами, то есть без взрывателей) и инженерную разведку местности.
Собственно, командовал ротой капитан Артёмов, а я участвовал в этом боевом выходе по вполне обычной для меня причине – надо было давать дисциплинарную, психологическую и прочую оценку как командиру роты, так и части её личного состава. А делать это, сидя в кабинете, я не люблю, про это вся наша бригада давно знает.
