— Откуда эта идея с розами? — спросил я.
— Мне нравится заниматься садоводством, и я люблю, как пахнут розы. Я устал от твоей хандры с вечно задернутыми шторами и решил, что, возможно, сад как-то оживит это место. Я решил, что стоит последовать твоему совету, относительно траты некоторых средств твоего отца.
— Откуда ты знаешь, что шторы закрыты?
— В комнате холодно и пусто, когда шторы задернуты. Ты не видел солнца с тех пор, как я здесь оказался.
— И ты думаешь, что появление здесь парочки цветов это изменит? — я ударил лапой по одному из розовых кустов, отомстил за вонзенный в мою руку шип. — Ага, я, значит, буду одним из тех героев, о которых показывают сопливые сюжеты на второсортных каналах — «Жизнь Кайла была пуста и полна отчаяния, но розы сотворили чудо и все изменили». Так ты себе это представляешь?
Уилл покачал головой:
— Всем необходимо немного красоты…
— Что ты знаешь о красоте? Ты меня с кем угодно перепутаешь.
— Я не всегда был слеп. Когда я был маленьким, у моей бабушки был розовый сад. Она научила меня обращаться с ними. Она часто повторяла, что розы могут изменить мою жизнь. Она ушла на тот свет, когда мне было двенадцать. Тогда же я начал слепнуть.
— Начал? — но в голове вертелось: «да, роза еще как может изменить твою жизнь».
— Сначала, я не смог видеть в темноте. Потом мне поставили диагноз резко суженного поля зрения, это меня невероятно бесило, потому что я больше не мог играть в бейсбол, вдвойне было обидно, потому что я был хорошим игроком. И в итоге я перестал видеть вообще.
— Ого, ты, наверно, жутко переживал.
— Спасибо за сочувствие, но не стоит разговаривать со мной как в сопливых сюжетах, — Уилл понюхал красную розу. — Запах напоминает мне о тех временах. Я могу представлять их в воображении.
— Ничего не чую.
— Закрой глаза.
Я закрыл. Он тронул меня за плечо, направляя к розам.
— А теперь нюхай.
Я вдохнул. Он был прав. Воздух был наполнен ароматом роз. Но он вернул меня в ту ночь. Я видел себя на сцене, рядом со Слоан, а потом вновь в моей комнате, с Кендрой. Внутри меня все сжалось. Я поперхнулся.
— Как ты узнал, какие покупать? — мои глаза все еще были закрыты.
— Я оформил заказ и надеялся на лучшее. Когда пришел курьер, я разобрал их по цветам. Я немного различаю цвета.
— Да правда что ли? — я все еще не открывал глаза, — и какого цвета эти?
Уилл отпустил меня.
— Эти сидят в горшке с лицом купидона на нем.
— Но какого они цвета?
— Те, что были в горшке с купидоном, были белыми.
Я открыл глаза. Белые. Розы, вызвавшие такие сильные воспоминания, были белыми. Я вспомнил слова Магды: «Тот, кто не способен оценить красоту в жизни, никогда не будет счастлив».
— Поможешь с остальными? — спросил Уилл.
Я пожал плечами: «Хоть чем-то займусь». Уиллу пришлось объяснять мне, сколько надо засыпать земли, сколько торфа, сколько удобрений.
— Городскому мальчишке раньше такого делать не приходилось? — поддразнил он.
— Флорист доставлял новые композиции каждую неделю.
Уилл засмеялся, а потом заметил: «Ты не шутишь». Я сжал пластиковый контейнер, освобождая ком земли с цветком, как показал мне Уилл, вытащил его и посадил в лунку.
— Магда любит белые розы.
— Ты мог бы подарить ей несколько.
— Ну не знаю.
— Вообще-то именно она предложила идею с садом. Она сказала мне, что ты каждое утро проводишь на верхнем этаже, уставившись в окно. «Как цветок в ожидании солнца», — сказала она. Она переживает за тебя.
— С чего бы?
— Не знаю. Возможно, у нее просто доброе сердце.
— Вовсе нет. Это потому, что ей за это платят.
— Ей заплатят независимо от того, счастлив ты или нет.
Он был прав. В этом не было смысла. Я всегда был груб с Магдой, но вот, пожалуйста, она старается для меня. И Уилл тоже. Я начал раскапывать новую лунку.
— Спасибо за это, Уилл.
— Не за что.
Он швырнул в мою сторону пакет с удобрениями, чтобы напомнить, что именно их следует засыпать следующими.
Позже, я срезал три белых розы и понес их Магде. Я собирался подарить их ей, но когда поднялся наверх, почувствовал себя глупо. Так что я просто оставил их у плиты, на которой она готовит обед. Я надеялся, что она догадается, что они от меня, а не от Уилла. Но когда она принесла мне обед, я притворился, что в ванной, и крикнул ей, чтобы оставила поднос у двери.
В эту ночь, впервые после моего переезда в Бруклин, я вышел на улицу. Я дождался наступления ночи, и, несмотря на то, что было еще только начало октября, на мне было надето толстое пальто и широкополая шляпа, которую я натянул пониже, скрывая лицо. Подбородок и щеки я замотал шарфом. Я старался идти поближе к зданиям, поворачиваясь так, чтобы люди не могли меня разглядеть, я скрывался в аллеях, избегая близкого контакта с прохожими. Кто угодно, кроме меня, должен быть на моем месте, думалось мне. Я же Кайл Кингсбери. Я особенный. Я не должен быть вынужден таиться по аллеям, прячась за мусорными баками в ожидании, что какой-нибудь незнакомец вдруг закричит: «Монстр!». Я должен быть среди людей. Но, однако, вот он я, прячусь, крадусь, таюсь и очень удачно остаюсь незамеченным. Это было самым странным. Никто меня не замечал, даже те, кто смотрел прямо на меня. Невероятно. Я знал, куда хотел пойти. К Джину Эллиотту, моему однокласснику из Таттла, он устраивал лучшие вечеринки в доме своих родителей в СоХо в их отсутствие. Я заглядывал в зеркало, и потому знал, что их не будет на выходных. Я не мог пойти на вечеринку — ни как незнакомец, ни в качестве самого себя — Кайла Кингсбери, превращенного в ничто. Но я подумал что возможно, только лишь возможно, что я смогу постоять снаружи и посмотреть, как входят и выходят оттуда люди. Понятно, что я мог бы увидеть все это и в Бруклине. Но мне хотелось быть там. Все равно никто меня не узнает. Единственной опасностью было то, что меня кто-нибудь увидит, что меня поймают и будут показывать, как монстра, как какое-нибудь диковинное животное в зоопарке. Крошечный риск. Но мое одиночество придало мне смелости. Я смогу это сделать. Ведь до сих пор люди проходили мимо меня, смотрели на меня, но словно не видели.
Стоит ли рискнуть и поехать на метро? Я рискнул. Это был единственный способ добраться. Я нашел станцию, которую так много раз видел из своего окна, и, стараясь не думать о попадании в зоопарк и о своих друзьях, приходящих на экскурсии поглазеть на меня, я купил карточку для проезда в метро и стал ждать следующего поезда.
Когда он прибыл, в нем почти не было людей. Час пик был позади. И все-таки я держался подальше от остальных пассажиров, я выбрал наихудшее место в хвосте вагона и уставился в окно. Но, не смотря на это, женщина на соседнем сиденье пересела подальше, когда я сел. Я не дыша смотрел в отражении окна, как она проходит мимо меня. Если она взглянет на меня, то увидит мое звериное обличие в отражении. Но она не посмотрела, просто прошла, дернувшись от резкого движения поезда, сморщив нос, будто почувствовала неприятный запах. Она села на самое последнее место, но не сказала ни слова.
