— Кусок дерьма, — пробормотал я, собравшись уходить.
— Замолчи! Ты не имеешь права! — она сильно ударила в дверь, может быть, своим кулачком, а может, чем-то еще, например, туфелькой.
Боже, я болван. Конечно же, было не самым умным ляпнуть такое. Будто вернулся в свою прошлую жизнь. Я, что, всегда раньше говорил такие предельно бредовые глупости? Может, и так, но это сходило мне с рук. До Кендры.
— Послушай, прости. Я не это имел в виду. — Дурак, дурак, дурак!
Она ничего не ответила.
— Ты меня слышала? Я сказал, что мне жаль.
Всё равно тишина. Я постучал в дверь и позвал ее по имени. В конце концов, я ушел.
Спустя час она была всё еще в комнате, а я мерил шагами пол, думая о том, что мне надо было бы сказать.
И что из того, что я похитил ее? У нее ведь все равно ничего не было. Этот дом — лучшее, что она когда-либо видела, даже лучше, чем могла себе представить, но вот была ли она благодарна этому? Нет, конечно, нет. Не знаю, чего я ожидал, но уж точно не этого.
Я пошел к Уиллу. — Я хочу, чтобы она вышла! Ты можешь ее заставить?
— И как ты предлагаешь мне это сделать? — спросил Уилл.
— Скажи, что я этого хочу! Что она должна!
— Ты ей приказываешь? Так же, как приказал ее отцу привезти ее сюда? Вышло просто… замечательно.
Это было не то, о чем я думал, но, это именно то, чего мне хотелось.
— Да.
— И как, ты думаешь, она это воспримет?
— Как она воспримет? А как насчет меня? Я трудился всю неделю, чтобы ей было комфортно, уютно, я сделал для нее все! а она… неблагодарная девчонка!.. она даже не вышла, чтобы увидеть меня.
— Увидеть тебя? Она не хочет видеть человека, который забрал ее из дома от родного отца. Адриан, ты же держишь ее в заложниках!
— Ее отец — подонок. — Я не сказал Уиллу про зеркало, о том, как наблюдал за ней и видел, как отец бил ее. — Ей лучше без него. И я вовсе не хочу, чтобы она была заложницей. Я хочу…
— Я знаю, чего ты хочешь, но она не знает. Она не замечает розы в вазах, или то, как ты покрасил стены в комнате. Она видит лишь монстра, и это притом, что она еще не видела тебя.
Моя рука машинально дернулась к лицу, но я знал, что Уилл имел ввиду мое поведение.
— Монстра, — продолжил он, — который привез ее сюда, Бог знает для чего — убить, пока она будет спать или же держать ее, как рабыню. Она боится, Адриан.
— Хорошо, я понял. Но как же мне объяснить ей, что она здесь не как рабыня или жертва?
— Ты действительно просишь у меня совета?
— А ты видишь тут кого-то другого?
Уилл сгримасничал: — Нет. Не вижу.
Затем он повернулся ко мне, пытаясь найти мое плечо и, наконец, положил на него руку: — Не заставляй ее. Если хочет оставаться в комнате, пусть остается. Дай ей свободу, дай понять, что ты уважаешь ее выбор.
— Если она будет оставаться в своей комнате, она никогда не проявит ко мне интереса.
Уилл похлопал меня по плечу: — Просто попытайся.
— Ага, спасибо, это точно поможет. — Я уже начал уходить, но голос Уилла меня остановил: — Адриан. — Я повернулся. — А еще иногда полезно умерить гордыню.
— Это не про меня, — ответил я. — В этом вопросе у меня вообще нет гордости.
Но час спустя я вновь постучал в дверь Линди. Я руководствовался не гордыней, а только лишь раскаянием. Это было сложно, потому что я не собирался ее выпускать. Не мог.
— Уходи! — крикнула она. — Если я здесь, это еще не значит, что я буду делать…
— Я знаю, — перебил ее я. — Но могу я… можешь выслушать меня хотя бы минуту?
— Разве у меня есть выбор? — возразила она.
— Да! Да, у тебя есть выбор. У тебя есть масса вариантов. Ты можешь послушать меня или послать подальше. Ты можешь вечно меня игнорировать. Ты права. Ты совершила подвиг, придя сюда. Я не заставляю тебя дружить.
— Дружить? Ты это так называешь?
— Это то, что я… — я остановился. Я показался бы ей жалким, сказав, на что я надеюсь. Что у меня нет друзей, что я хочу, чертовски хочу, чтобы она была рядом, говорила и шутила, и, наконец, вернула бы меня к реальной жизни, и этого было бы достаточно. Каким неудачником я выглядел бы, если бы сказал это.
Я вспомнил слова Уилла о гордости: — Я надеюсь, мы когда-нибудь сможем стать друзьями. Я пойму, если ты не захочешь, если ты… — Я подавился словами «отвернешься, испугаешься меня, сморщишься от отвращения». - Послушай, ты должна знать, что я не каннибал, и тебе нечего бояться. Я человек, хоть и не выгляжу таковым. И я не собираюсь заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, ну разве что, уйти ты не можешь. Надеюсь, когда-нибудь ты все-таки решишь выйти.
— Я тебя ненавижу!
— Да, это ты уже говорила. — Каждое ее слово было словно удар хлыста, но я продолжил. — Уилл и Магда, они работают здесь. Если захочешь, Уилл может учить тебя. Магда будет готовить тебе, убирать твою комнату, покупать все необходимое, стирать твои вещи, делать все, что ты захочешь.
— Я… я ничего не хочу. Я хочу вернуться в свою прежнюю жизнь.
— Я понимаю, — сказал я, вспоминая слова Уилла о ее чувствах. Я около часа думал о ее переживаниях, о том, что ей не безразличен ее ужасный отец настолько же, — я готов был проклинать себя за это, — насколько мне был не безразличен мой. — Надеюсь… — Я замолчал, думая об этом и, наконец, решил, что Уилл прав. — Надеюсь, ты когда-нибудь выйдешь, потому что… — Я не мог выдавить из себя продолжение.
— Потому что, что?
Я уловил свое отражение в стекле одной из картин, висящих в коридоре и не смог договорить. Просто не смог.
— Ничего.
Час спустя, ужин был готов. Магда приготовила цыпленка с рисом, источавшего дивный аромат. По моей просьбе она поднялась к Линде с подносом и постучала в дверь ее комнаты.
— Я не собираюсь выходить ни на какой ужин, — крикнула она. — Издеваетесь что ли?
— Я принесла тебе поднос, — сказала Магда, — поешь у себя?
Пауза. И ответ: — Да. Да, пожалуйста, оставьте. Спасибо.
Я поужинал, как обычно, с Магдой и Уиллом, после чего сказал, что отправляюсь спать. Я одарил Уилла взглядом, говорившим, что я попытался, но это не сработало.
И хотя он не мог его видеть, он сказал: — Терпение.
Но я не мог спать, зная, что она была двумя этажами ниже, чувствуя, как ее ненависть распространялась по всему дому, протекая сквозь стены и этажи. Это было не то, чего я хотел. Ничего не выйдет. Я чудовищем был, чудовищем и умру.
— Я тут кое о чем подумал, — сказал Уилл на следующий день после ее приезда.
