— Такой большой. Мы здесь надолго останемся?
— На всю зиму, если ты захочешь. Мы не работаем, не ходим в школу. Это курортная зона. Люди приезжают сюда покататься на лыжах на выходные, а в остальное время она пустует. Никто не увидит меня, даже если я выйду на улицу. Я в безопасности.
Некоторое время она смотрела на меня так, будто забыла, с кем имеет дело. Разве это возможно? Затем она снова закружилась.
— О, Адриан! На всю зиму! Посмотри на эти сосульки, свисающие с дерева. Они как бриллианты, — она остановилась и зачерпнула рукой снег, слепила из него шарик и бросила в меня.
— Будь осторожна. Не начинай игру в снежки, если не можешь выиграть, — пригрозил я.
— О, я могу выиграть.
— В твоей-то кофточке?
— Мне послышалось, или это был вызов?
— Еще не время для вызовов, — произнес Уилл, шагая к дому вместе с Пилотом. — Давайте занесем чемоданы, найдем подходящую одежду и позавтракаем.
Я поднял чемодан Линди.
Одними губами она повторила: Подходящая одежда?
Я так же беззвучно ответил: Кое-что подлиннее.
И мы дружно рассмеялись.
Мой отец приготовил все, как я и просил. В доме было чисто. Деревянную мебель отполировали, и вокруг пахло сосной. В камине горел огонь.
— Тут так тепло! — произнесла Линди.
— О, так вы замерзли, мисс? — подразнил я ее.
Отнес чемодан в ее комнату, при виде которой она пришла в еще больший восторг. Завизжала, запрыгала, потому что там оказался еще один камин, на кровати лежало одеяло ручной работы, не говоря уже о нише с окном, выходящим на пруд.
— Тут так красиво, и здесь никто не живет. Я не видела ни души на многие мили вокруг.
— Ага. 3
Интересно, она искала того, к кому можно было бы сбежать?
И как будто в ответ на мой немой вопрос она сказала: — Я была бы счастлива остаться здесь навечно.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива.
— И я счастлива.
После завтрака мы надели наши парки, ботинки и пошли на улицу.
— Я сказал Уиллу, что мы будем учиться в основном по выходным, — сказал я, — как и повелось здесь с момента появления первых поселенцев. Ты все еще жаждешь битвы снежками?
— Конечно, но можем мы сначала кое-что сделать?
— Все, что угодно. Я к твоим услугам.
— Никто и никогда не лепил со мной снеговика. Ты можешь показать мне, как это делается?
— Ну, прошло уже достаточно времени с тех пор, как делал это в последний раз, — сказал я.
И это была чистая правда. Сейчас я едва мог вспомнить времена, когда у меня были друзья, если они вообще у меня были.
— Во-первых, нужно слепить маленький шарик — в этом и заключается самая сложная часть — постарайся не кинуть его в меня.
— Ясно, — она слепила снежок. — Упс! — он полетел мне прямо в голову.
— Я же говорил, что это самое сложное.
— Ты был прав. Я попробую еще раз. Она слепила еще один, и опять кинула его в меня.
— Прости.
— О, да это уже война, — я набрал немного снега. Варежки были мне не нужны, а моими лапами было очень удобно лепить снежки. — Я чемпион мира по боям снежками. — С этими словами я метнул в нее снежок.
Дальше все переросло в тотальную всеразрушающую войну снежками, которую, кстати, выиграл я. В итоге, она слепила последний снежный шарик и передала его мне, чтобы я начал лепить снеговика.
— Замечательно, — сказал я. — К концу зимы мы станем опытными ледовыми скульпторами.
Хотя на самом деле мне хотелось сказать: «Я тебя люблю».
— А теперь катай его по земле, чтобы он стал больше, — сказал я. — Когда он станет таким большим, что его можно будет поставить, то это и будет его нижняя часть.
Катая его, она стала налеплять на маленький шарик больше снега. Ее щеки порозовели, зеленые глаза, оттененные зеленой курткой, которую я подобрал для нее, сияли.
— Вот так?
— Да. Только нужно почаще менять направление, иначе он получится овальный, а не круглый.
Она послушалась и стала крутить им в разные стороны, оставляя на снегу еле заметные следы глубиной в полметра. Когда шар увеличился до размеров пляжного мяча, я присоединился к ней. Мы стали катать его вместе, плечом к плечу.
— А вместе у нас хорошо получается.
Я ухмыльнулся.
— Еще бы.
Мы одновременно поменяли направление, и катили его до тех пор, пока нижняя часть не была закончена.
— Средняя часть — самая коварная. Шар должен получиться достаточно большим, и в то же время достаточно легким, чтобы его можно было поставить на нижний.
В результате у нас получился отличный снеговик, потом мы слепили еще и снежную бабу, потому что никто не должен быть одинок. Мы сходили к Магде за морковкой и другими принадлежностями для снеговика.
И когда Линди приделывала морковку, она сказала: — Адриан.
— Да?
— Спасибо, что привез меня сюда.
— Это самое меньшее, что я мог сделать.
На самом деле мне хотелось сказать: «Останься. Ты не моя пленница. Ты можешь уйти в любое время, останься просто потому, что любишь меня».
На этот раз я не стал на ночь запирать входную дверь. Я не сказал Линди, но, думаю, она увидела, у нее же есть глаза. Я рано пошел в свою комнату, лег на кровать и стал прислушиваться, в надежде услышать ее шаги. Я знал, если она станет открывать дверь, если я услышу это, я не пойду за ней. Если она должна быть моей, она сделает это по собственному желанию, а не потому, что я ее принуждаю. Я не спал, а таращился на электронные часы и считал минуты. Часы показали полночь, затем час ночи. Шагов я так и не услышал. В два часа я, по-звериному бесшумно, прокрался в коридор и направился к ее комнате. Дернул за ручку, и, наверное, не заслужил бы ее прощения, если бы она меня застукала.
На двери был замок, и я решил, что, скорее всего, она закрыта. Поначалу, еще в Бруклине, она устраивала целое представление, когда запирала дверь, на случай, если я попытаюсь войти и сделать — как она это называла — «что-нибудь втихушку». Потом она перестала так делать, но я предполагал, что дверь она по-прежнему запирала.
Но дверь оказалась открытой. Замок не стал преградой, и сердце мое ушло в пятки, потому что я знал: если дверь открыта, значит, она ушла. Она ускользнула, когда я задремал. Открыв дверь, я обнаружу, что она ушла. Моя жизнь кончена.
Я вошел, и в тишине этих покрытых снегом земель, где на мили вокруг не было ни души, я услышал дыхание, такое же мягкое, как и сам снег. Это была она. Она спала. Минуту я стоял, не двигаясь, боясь пошевелиться и желая наблюдать за ней. Она все еще была здесь. Она могла уйти в любой момент, но не ушла. Я верил ей, а она мне. Тут Линди пошевелилась, и я замер. Слышала ли она, что дверь открылась? Слышала ли она как бьется мое сердце? В любом случае, я хотел, чтобы она увидела, как я наблюдаю за ней. Но она не заметила ничего. Она лишь натянула повыше одеяло. Замерзла. Я тихо вышел в коридор и отыскал шкаф, в котором лежали запасные одеяла. Взяв одно, я так же тихо вернулся к ней в комнату и укрыл ее. Она поплотнее закуталась в него.
