Похоже, сомневаться в этом не приходилось.
— Пожалуй, я распакую чемодан, — сказала Лидия рассеянно.
Филип внимательнее пригляделся к картине над камином. Других картин в комнате не было.
— А знаете, я уверен, что это настоящий Моне.
— Быть не может!
— Гораздо более ценная вещь, чем тот фермуар, о котором она так печется. Но, владея такими сокровищами, она позволяет разгуливать поблизости разным лицам, имеющим запасные ключи от ее квартиры.
— Но если лица, о которых вы говорите, а я бы сказала лицо, — тот, кто подарил картину, — заметила Лидия, — это было бы в порядке вещей, как по-вашему?
— Разумеется. Вполне логично. И все-таки все это как-то не укладывается в голове. Лидия, я не хочу, чтобы вы оставались здесь.
— Но почему?
— Вы слишком молоды, чтобы жить в одиночестве.
— Вот еще, — возразила она. — Я не буду жить в таком одиночестве, как Аврора. А кроме того, на двери есть цепочка. Я обещаю по ночам пользоваться и этим запором.
— Вам нет никакой необходимости жить здесь.
— Вероятно. Но я хочу. Мне хочется знать, кто сюда звонит или приходит. Все это мне очень и очень не нравится, Филип.
— Я и сам не в большом восторге.
— Мне кажется, Авроре может понадобиться наша помощь. — Лидия огляделась вокруг, пытаясь унять охватившую ее дрожь. — Не знаю, в чем дело, но эта квартира — такая приятная и вроде бы вполне обычная… Почему вы раньше не заметили, что это Моне? — строго спросила она.
— Я заметил, но Аврора мне сказала, что это копия. Она купила ее в Париже.
— И вы не стали доказывать свою правоту?
— Нет. По правде говоря, в тот момент я не слишком много думал об этом.
Лидию снова пробрала дрожь. Аврора здесь, улыбающаяся своей загадочной улыбкой, соблазнительно прелестная, она здесь. Нет, комната пугающе пуста, ее здесь нет. Лидии на самом-то деле совсем не хотелось жить тут. Она бы с радостью переселилась в какой-нибудь безликий гостиничный номер или, быть может, свернулась клубочком на жесткой кушетке в студии Филипа.
Однако вслух она сказала только:
— Я не знала, что Аврора когда-либо бывала в Париже. Но по-настоящему я вообще ничего о ней не знаю — я вам уже говорила.
Она встала и направилась к окну задернуть шторы. Оглянувшись, она увидела, что он не сводит с нее глаз.
— А теперь перестаньте беспокоиться по поводу моего пребывания здесь. У меня есть цепочка на двери, этажом ниже — Джун Берч, от ушей которой никто и ничто не уйдет, и еще — телефон. Можете звонить хоть шесть раз на дню, если хотите. Но делать это ни к чему. Собственно говоря, вы вообще можете выбросить все происшедшее из головы. Аврора вас обманула, ничто не мешает вам снова уехать на тропические острова, если хочется. Разобраться, в чем там дело с этой мисс Уилберфорс, и выяснить происхождение дорогих подарков я смогу, когда позвоню утром Арманду. Послушаю, что он имеет сообщить.
Она подняла на Филипа глаза. Вид у него был страшно усталый. Лицо бледное, взгляд отсутствующий. Глаза его были устремлены на нее, но он ее не видел. Его мысленному взору представлялась голова Авроры на алой подушке на его кушетке… По крайней мере Лидия так думала, пока он вдруг не схватил ее за руку так крепко, что она сделала над собой усилие, чтобы не дернуться от боли.
— Я бы вас поцеловал, Лидия, но только не здесь, нелепый вы ребенок! Пошли поищем, где бы можно было перекусить. Ничто так не восстанавливает душевное равновесие, как еда.
VII
Вопреки собственным ожиданиям, Лидия не без удовольствия легла в постель Авроры. Она очень устала. К тревогам и волнениям дня добавился обед в ресторанчике на улице Мейда-Вейл, во время которого Филип был обаятелен и очень внимателен. Конечно, только потому, что страшился надвигающегося одиночества. Выдержать это было труднее всего, Лидии очень хотелось бы думать, что Филип вполне доволен ее обществом, но она слишком хорошо знала, что этого быть не может. Во всяком случае, в его ленивом взгляде ничего прочесть было нельзя. Кончилось все тем, что полутемный зал, официанты в черных фраках, светильники под розовыми абажурами, белые скатерти на столиках, — все поплыло в каком-то туманном полусне.
Она простилась с Филипом у двери квартиры Авроры, дружелюбно, но сонно кивая в ответ на все его увещевания: не забудьте о цепочке на двери, о телефоне у постели, не вбивайте себе в голову всякие глупые идеи и не пытайтесь осуществить их без моего ведома, не выходите на улицу разыскивать эту старуху и немедленно звоните мне, если вас что-нибудь обеспокоит.
Наконец он ушел, не поцеловав ее на прощание. Она прислушивалась к замирающему звуку его шагов — он спускался по лестнице. Конечно, ничего неожиданного в таком его уходе не было — она и так знала, что ему не слишком хочется ее поцеловать.
Она лежала в постели Авроры и мысленно задавалась вопросом, где спит Аврора. Ей смутно рисовалась картина: Аврора где-то заперта, лежит на великолепной кровати, а вокруг — пыль, паутина…
А потом она и сама заснула и пробудилась только, услышав, как Аврора очень медленно поднимается по каменным ступеням и возится около своей двери, намереваясь войти.
Обнаружив, что дверь заперта — по-видимому, ключа у нее не было, — она начала стучать в почтовый ящик.
Побренчав немного (Лидия окончательно проснулась, села в постели и почувствовала, что ей трудно дышать), тот, кто находился за дверью, стал удаляться.
Лидия прислушалась к медленным осторожным шагам, посетитель, пройдя через площадку, подошел к лестнице. Остановился, спустился на несколько ступенек, снова остановился. И опять начал подниматься…
Быть может, это и есть та таинственная личность, у которой имеется ключ от квартиры Авроры? Но в таком случае ведет она себя как пьяная — не может отыскать замочную скважину, даже не в состоянии уяснить, есть ли у нее ключ.
Лидия поднялась и накинула на себя халат. Сделала она это в основном потому, что ей не хотелось, чтобы ее застали в постели в нейлоновой ночной рубашке. Пытаясь застегнуть пуговицы, она дрожала, но это потому, что как-то холодно стало. Опять кто-то начал возиться с крышкой, прикрывающей почтовую щель в двери. Невероятным усилием воли Лидия заставила себя подойти к выключателям и зажечь все лампы и светильники.
При ярком свете интерьер квартиры стал ясно виден и совсем не казался зловещим.
Теперь она уже чувствовала себя нормально, избавившись от кошмара. «Я нахожусь в квартире Авроры, — сказала она себе, — а за дверью кто-то, не то заблудившийся, не то потерявший ключ. Только и всего. Время, — бесстрастно констатировала она, — полночь, чуть-чуть позже. Есть ли это «неурочный час», о котором говорила Джун Берч? И означает ли это, что Джун сейчас крепко спит и, сколько ни кричи, ее не добудишься?»
