Только сейчас мне до конца становится ясно, в чем привлекательность М. Когда я впервые его встретила, то подумала, что он приятный мужчина, но не согласилась с оценкой Фрэнни, которая писала, что от него исходит непонятная ей холодная чувственность. Однако вскоре я обнаружила, что мое отношение к М. постепенно меняется, усиливаясь с каждой встречей. Привлекательность М. имеет не столько физическую, сколько психологическую природу, а потому она более действенна и более опасна. Фрэнни пугала его чувственность — и меня она тоже пугает, но в то же самоё время именно этим он страстна влечет меня к себе. До тех пор пока мне не довелось встретиться с М., я не представляла, каким привлекательным может быть мужчина-господин, не знала оборотной стороны секса, где сексуальная война столь же груба, сколь и приятна.
— Сними одежду, — наконец говорит М. и складывает руки на груди. — Я хочу увидеть тебя обнаженной.
Время джинсов и маек давно прошло — теперь на мне короткое летнее платье, снежно-белое и свободное. Я встаю и снимаю его, под платьем у меня бежевая шелковая комбинация. Я стягиваю ее через голову, затем расстегиваю лифчик и стаскиваю трусы. Голая, держа руки по швам, я жду дальнейших указаний, жду прикосновения М., и все во мне ноет от желания.
— Сядь на край софы и откинься назад.
Я повинуюсь, у меня не возникает даже мысли о неподчинении.
— Съезжай на пол и подтяни ноги к груди. Положи руки на колени и разведи. Держи их так.
Я делаю то, что он велит. Мне тяжело дышать, но моя поза и моя покорность меня возбуждают.
— Да, — говорит М., неспешно подойдя ко мне, — такой ты мне нравишься. — Опустившись на колени, он кладет руку мне между ног, где все чисто выбрито, и начинает осторожно меня поглаживать, словно ласкает какое-то домашнее животное. Я обнимаю его руками за шею, чтобы притянуть к себе и поцеловать в губы, но М. убирает мои руки и помещает их обратно на колени. — Оставь их там, — приказывает он и снова принимается меня ласкать.
Я стараюсь до последнего себя сдерживать, но в чреслах у меня все пылает — мне нужно больше, чем он мне дает.
— Потрогай мои груди, — не выдержав, говорю я. — Поцелуй меня в губы.
Схватив мои волосы, М. рывком склоняет мою голову на бок и холодно говорит:
— Мне не нужны твои губы, задница или сиськи, и я не хочу, чтобы ты разговаривала. Я хочу только твою дырку. Ты поняла?
Я пытаюсь кивнуть, но он крепко держит меня за волосы, не давая шевельнуться.
Убедившись в моей покорности, М. отпускает мои волосы. Положив руки мне на бедра, он раздвигает их еще шире, склоняет голову и прикасается губами к моей промежности. Когда это происходит, я испускаю тихий стон. Это то, что мне нужно. Я смотрю, как он лижет и сосет меня, затем закрываю глаза, чтобы блокировать зрительные ощущения и полностью насладиться осязанием. Я быстро достигаю сильного оргазма, и в этот момент М. расстегивает «молнию» на брюках, вытаскивает свой уже твердый пенис и вставляет его в меня. Он грубо трахает меня с непонятной яростью, приговаривая:
— Ян может тебя так трахать? Может? Может? Я отвечаю ему, и в моем голосе звучит злость:
— Да, он хорош в постели. Лучше, чем с ним, у меня ни с кем не было.
М. моментально перестает меня трахать и, откинув назад голову, заходится смехом.
— Ты врешь, — говорит он и снова возобновляет свои тычки. — Твой дружок так тебя трахает?
В его голосе слышится ревность.
— Нет! — задыхаясь, я с трудом выдавливаю из себя слова. — Он нежный.
— И скучный. — М. сжимает мою задницу и приподнимает меня вверх, насаживая на свой член. Теперь он заполняет меня всю, и движения его ускоряются. — Ты ведь так любишь, верно? Я знаю тебя, Нора. Ты такая же, как я.
— Нет, не такая!
— О, моя милая, дорогая собачка! — С последним резким тычком он кончает во мне, а затем, полежав на мне несколько секунд, встает и делает несколько шагов в сторону, на ходу застегивая брюки. Подойдя к креслу, он садится, скрестив ноги.
Я ворочаюсь на кушетке, чувствуя в себе пустоту. М. знает, что я не люблю, когда он так быстро выходит из меня. Наконец я протягиваю руку за своей одеждой.
— Подожди, — говорит он. — Побудь немного так.
Я сажусь, подобрав под себя ноги. Окинув меня пренебрежительным взглядом, М. спрашивает:
— Как ты могла увлечься таким? Он слаб. Он нюня. Ты бы только послушала, что твой Ян мне наговорил!
— Так не встречайся с ним. М. лукаво улыбается:
— Боюсь, это доставляет мне слишком большое удовольствие!
Я знаю, что за последние недели М. сильно возненавидел Яна. Он завидует ему, потому что я все еще нуждаюсь в нем и не даю ему уйти, постоянно высмеивает его. Сейчас М. расскажет, как подружился с ним — случайно встретив, пригласил его на обед, поиграл в теннис, даже свозил однажды в казино на озеро Тахо, — а затем станет над ним насмехаться. Его презрение к Яну слишком велико — я думаю, это потому, что Ян от природы не способен на дурное и его невозможно совратить. Но Ян верит, что они с М. близкие, едва ли не лучшие друзья, и это меня беспокоит.
— Держись от него подальше, — предупреждаю я М., но знаю, что он меня не послушает. Он никогда меня не слушает.
— Почему? Мне нет нужды выдавать ему наш маленький секрет. К тому же я от души наслаждаюсь тем, что он мне рассказывает о тебе.
— Ты просто ревнуешь.
Подойдя к софе, М. садится рядом со мной, и я чувствую прикосновение парусиновой ткани его костюма к моей коже. В присутствии М. я ощущаю себя слабой и беспомощной как ребенок. Обняв меня одной рукой, другой он играет с моей грудью. Сосок сразу набухает. М, мягко зажимает сосок между пальцами, и я снова чувствую жар в промежности.
— Ян никогда не будет знать тебя так, как я. Он никогда не будет обладать тобой так, как я.
Я наклоняюсь к М., подставляю ему свои губы, и на этот раз он меня целует, а потом притягивает к себе и кладет мою левую ногу себе на колени, продолжая при этом играть с моими грудями.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — оторвавшись от моих губ, говорит он.
— Что именно? — рассеянно спрашиваю я. Мне хочется, чтобы он продолжал меня целовать.
— А вот послушай еще кое-что о Фрэнни.
Он кладет мою голову себе на грудь, продолжая играть с моими сосками, сжимая их сначала мягко, затем сильнее, что вызывает приятную, ровную боль. Когда давление его пальцев усиливается, я крепче ухватываюсь за его руку, но не ропщу, потому что снова его хочу. M. это знает и еще сильнее давит мой сосок, так что я не выдерживаю и начинаю стонать от боли… или от удовольствия — теперь уже и сама не знаю от чего.
— Много ли тебе известно о собаках? — спрашивает М. и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Если сука не готова к случке, самец метит мочой окружающее пространство, предупреждая других псов, что это его территория и сука принадлежит ему. Я сказал Фрэнни, что хочу проделать это с ней, пометить ее как свою собственность, а потом повел в ванную, велел снять одежду и залезть в ванну.
