Она протиснула свободную руку ему между ног и тем вернула его к действительности.
— Харли!
Она улыбнулась и, приподнявшись, примостилась у него между колен, по пояс в воде.
— Как ты сумел это продемонстрировать — э-э-э, часов шесть-семь тому назад, порой можно обойтись и без презерватива.
— Что ты со мною делаешь! — простонал Дункан.
Он осторожно проник в нее, а большой палец задержался, чтобы без устали гладить, надавливать, ласкать упругий бугорок до тех пор, пока ванная не огласилась ее вскриками. От их порывистых движений вода заволновалась и полилась на пол, их голоса взлетели до самой отчаянной ноты, а после у них осталось сил ровно на то, чтобы не дать друг другу утонуть.
Наконец они выбрались из остывшей воды и, шлепая по лужам, добрались до полотенец и халатов.
У Харли громко и протяжно забурчало в животе.
Дункан расхохотался.
— Ты не имеешь права! — возмущенно ахнула она, швырнув в него полотенцем, от которого он успел увернуться. — Вчера обещал роскошный ужин, а сам не дал и корки хлеба.
— Ты увлеклась другими блюдами, — поддел ее Дункан, и кровь впервые за утро бросилась ей в лицо.
— Короче, за тобой ужин — мрачно констатировала она.
— Нынче вечером. Теперь уж точно, честное слово.
Харли отвернулась и с преувеличенной сосредоточенностью стала развешивать влажные полотенца. Она не хотела, чтобы Дункан увидел то, о чем кричали ее глаза, она поняла, что для него нынешняя ночь тоже не просто ночь в постели, а нечто неизмеримо большее, как и для нее! Теперь Харли в этом не сомневалась.
— Для начала мог бы покормить меня и завтраком, — заметила Харли.
— Все, что найдешь в холодильнике, — бери, — заверил он и далее высокопарно произнес: — Мой дом — твой дом.
Харли поймала его на слове. Натянув его голубую майку, едва прикрывавшую ей бедра, она извлекла из холодильника большой ананас, две дыни и корзинку клубники. Последующие поиски тоже увенчались успехом: появилось масло, хлеб и разнообразные булочки.
— А ты что будешь? — поинтересовалась она, засовывая два куска хлеба в тостер.
— Надеюсь на крошки с барского стола.
— Ну что ж, парочка, может, и останется.
Это был самый чудесный завтрак в жизни Харли. Дело было не в еде, хотя и она была отличной, а в Дункане, все утро развлекавшем ее забавными историями о своих приключениях и любовных похождениях в дальних краях.
К концу завтрака ее ступня уже скользнула по его ноге. Бархатистая ткань халата совсем не была помехой.
— Прекрати! — велел он.
— Почему же? — ухмыльнулась она. — Вчера вечером тебе вроде понравилось.
Пока ему еще удавалось сохранять строгое выражение лица.
— То было вчера вечером, а сейчас утро.
— А что изменилось?
— Мне пора на работу, а тебе продолжить осмотр достопримечательностей города. Да и заняться подготовкой к концерту.
— Могу день подождать, — на ее губах заиграла дразнящая улыбка.
Он быстро приподнялся, отпихнув стул.
— А я не могу. Если ты помнишь, на мне висят два серьезных дела, и мне действительно пора заняться ими.
— Но сегодня суббота. Выходной.
— Боюсь, что Бойд и люди Жискара выходных не признают.
— Ну ты и зануда! — надулась Харли. Внезапно она оказалась в объятиях Дункана, и он нежно и чувственно прижался к ее губам.
— Неужели зануда? — прошептал он. Застигнутая врасплох, она успела вымолвить:
— Только что был.
Посмеиваясь, он отстранился.
— Так, я одеваюсь, иду на работу, возвращаюсь и принимаюсь готовить ужин. Ты можешь делать что хочешь, с тем условием, что в планах не будут значиться мужчины.
Брови Харли взлетели.
— Как прикажете это понимать? — спросила она, всем своим видом выражая изумление. — Вы что, требуете каких-то эксклюзивных прав, сэр?
От выразительного взгляда его черных глаз у нее перехватило дыхание.
— Вы поняли меня абсолютно верно.
— О! — у нее не было слов, чтобы выразить охватившую ее радость.
Внезапно Дункан отвернулся и начал убирать со стола оставшиеся булочки.
— По крайней мере, пока у вас не появится более выгодное предложение.
Она опешила. Они только что стали любовниками, а он уже говорит о том, что она может сойтись с кем-то еще?
— Не думаю, чтобы такое могло случиться, — тихо промолвила Харли.
На минуту он замер, но тут же продолжил убирать со стола.
— Не зарекайся, — беззаботно заметил он. — Ты не собираешься одеваться?
Харли физически ощутила, как в воздухе сгустились неясные мысли и чувства, но она не могла распознать их, не могла ухватить их суть. Она впервые по-настоящему ненавидела Бойда. Он изолировал ее от настоящей жизни, и сейчас ей просто не хватало опыта, чтобы понять и оценить значение происходящего. Она боялась произнести хоть слово, боялась сделать что-то не так и вообще не представляла, что значит так или не так.
— А знаешь, когда я выйду отсюда, на мне будет то же самое красное платье. Оно выдаст меня с головой, — сказала наконец Харли. — Всем станет ясно, что я провела здесь ночь.
Дункан обернулся и пристально взглянул ей в глаза.
— Тебя это беспокоит?
— Нет. Я, кажется, готова кричать о том, что случилось, с самой верхотуры этого здания. Ты нервничаешь?
Свет его темных глаз сделал ее почти невесомой.
— Совсем нет.
О Господи, неужели можно быть такой счастливой еще при жизни?
— Даже несмотря на то, что это даст твоему отцу лишний повод для ярости?
Дункан улыбнулся.
— Отец умер бы от душевного истощения, если бы не приходил в бешенство из-за меня хотя бы два раза в день. Ну ладно, перестань меня искушать и иди одеваться!
— А ты борешься с искушением?
— Еще как.
Харли бы очень хотелось, чтобы он не делал этого, но она только покачала головой.
— Ну и ну.
Харли быстро оделась и вышла в гостиную одновременно с тем, как он появился в ней со стороны кухни.
— Поразительно, — вымолвил Дункан, оглядывая ее с головы до ног с таким восхищением, что, казалось, кровь быстрее побежала по ее жилам.
— Что именно?
— А платье производит все тот же эффект. Ты в нем по-прежнему невероятно соблазнительна.
— Да? — невинно удивилась она, несколько раз повернувшись перед ним. — Тебе оно нравится?
