Он пожал плечами:
– Любой человек с мозгами знает разницу в погоде между северо-востоком и Флоридой, Лия. Кстати, если память мне не изменяет, то ты не раз говорила, что ни за что на свете не вернешься в Новую Англию. Ты говорила это?
Вскинув голову, она вызывающе посмотрела на Марко и, если бы не наручники, наградила бы его циничными аплодисментами.
– Отлично, Марко! Как это мило с твоей стороны, что ты не все забыл.
– Я вообще ничего не забыл, Лия, – произнес он с выражением, которое Лия так и не сумела разгадать. – Ладно, пошли, – сказал он, резко сменив тон, – пока не начался дождь.
Они постоянно ссорились, вспоминала Лия, едва поспевая за Марко. С самого начала они ругались между собой, как калифорнийские мусорщики в жаркие августовские дни.
Что же было предметом их ссор, силилась вспомнить она, оглядываясь на прошлое, ибо оно было, во всяком случае, светлее, чем настоящее.
Ругались они по любому поводу.
По любому…
И все поводы были пустячными. Да по-другому и быть не могло. Временами они начинали неистово ласкать друг друга, а обидные слова продолжали слетать с уст, пока один из них поцелуем не прекращал это словоизвержение.
Хотя так бывало не всегда.
Было несколько случаев, когда они злились друг на друга по нескольку дней кряду, прежде чем остыть.
Однажды, вспомнила Лия, она вернулась домой после того, как вымыла семь ванных комнат Виктора Кэвала. Ей хотелось только одного – упасть перед телевизором и не двигаться.
Марко отбыл с Виктором на деловой обед к одному из торговых партнеров Кэвала, но обещал вернуться к Лии на десерт, как он выразился. Лия прекрасно понимала, что под десертом он имел в виду не чай с печеньем. Уж очень блестели у него глаза, когда он говорил о «десерте».
Однако повинуясь необъяснимому порыву, Лия, превозмогая усталость, приготовила его любимое блюдо – роскошный сладкий пирог с домашним карамельным сиропом. За несколько дней до этого Марко пожаловался, что уже успел забыть вкус истинной испанской пищи, какую в детстве готовила его мать.
Лия, как рабыня, корячилась на маленькой кухоньке, взвешивая, смешивая и растирая ингредиенты. Воображение рисовало Лии, как Марко, потрясенный ее кулинарными талантами и самопожертвованием, объясняется ей в вечной, бессмертной любви.
Какой благодарностью озарится его лицо, когда он откусит первый кусочек!..
Он возьмет блюдо с пирогом в спальню и покроет нежной массой ее обнаженное тело, а потом станет слизывать с нее восхитительную сладость…
Ах!
* * *
Марко явился домой в третьем часу, выдохнул: «Прости, я немного задержался», – и чмокнул Лию в щечку. Лицо его болезненно исказилось, когда она торжественно повела его на кухню показывать свое творение.
– Я не переставая ел с семи часов вечера, – сказал Марко, морщась и потирая свой впалый живот, словно тот готов был лопнуть. – Виктор заставлял есть блюдо за блюдом – даже мороженое и банановый крем на десерт. Я просто объелся, Эй Джи.
– Но я убила на этот пирог несколько часов, Марко… Ты же говорил, что это твое любимое блюдо.
– Ну да, так оно и есть.
– Ну тогда попробуй хоть кусочек.
– Эй Джи, если я попробую хотя бы малюсенький кусочек, меня просто вырвет. Я так обожрался, что мне тошно даже смотреть на еду, даже на твой пирог.
Лия уставилась на Марко злобным взглядом.
– Прости, – сказал он, пожимая плечами. – Я съем его за завтраком, сегодня утром.
Лия смотрела в бесстрастное лицо, и ей хотелось накричать на Марко за то, что он заставил ее впустую потратить столько времени и сил.
Она не стала кричать, но вспыхнувшая ярость искала выхода… и нашла. Неожиданно для себя девушка схватила блюдо с пирогом и обрушила его на светловолосую голову Марко.
– Какого черта? – крикнул он с сильным испанским акцентом, который появлялся у него в минуты сильного волнения или гнева. – Ты что, совсем свихнулась? – Последнее слово он вообще произнес по-испански.
Лия, естественно, не смолчала в ответ… И так было всегда, грустно подумала Лия, тащась вслед за Марко, прикованная к нему наручником. Типичная картина: женщина злится на мужчину за то, что он опоздал домой, за то, что проявил равнодушие, обидел неосторожным словом.
«Мы получили свое», – с горечью подумала Лия, вспомнив, как выглядел Марко с лицом, заляпанным сладким кремом и сиропом.
В тот раз он ушел, не попрощавшись, даже не вычистил куски торта из волос – просто развернулся и хлопнул дверью.
Она приползла на коленях просить у него прощения, но не сразу, а через пару дней, после ледяного молчания и бесконечных упреков, которыми она мысленно осыпала его за то, что он бесчувственный чурбан, а себя – за то, что унижается, любя такого человека.
Неужели она вправду разозлилась на то, что он не хотел есть? Он не мог знать, что она приготовит десерт, да если бы и знал, все равно не стал бы отказывать Виктору во время ужина. Это совершенно бесполезно: Виктор мог заставить трезвенника выпить полведра шампанского, если бы на него накатил каприз.
Но может, Лия взорвалась из-за того, что Марко не пришел к ней, когда обещал, а опоздал и не удосужился позвонить ни из ресторана, ни из машины?
Она вспомнила, как, не отрывая глаз, следила за циферблатом часов в ту ночь, страшно переживая и волнуясь.
Может быть, она боялась, что с ним случилось что-то страшное – например авария, как с ее родителями в ту далекую страшную ночь?
Или ее напугала возможность того, что он увлекся другой женщиной или просто потерял к ней интерес?
Скорее всего ее пугало и то и другое.
А может быть, они с Марко постоянно пикировались из-за мелочей, потому что опасались обсуждать серьезные вещи?
Например, они никогда не говорили о том, что их отношения временные, хотя оба отлично это знали.
«Но почему они были временными?» – задала себе вопрос Лия, украдкой бросив взгляд на четко очерченный профиль Марко. Он был погружен в свои мысли и, казалось, не замечал идущей рядом Лии.
«Почему мы не смогли так заботиться друг о друге, чтобы наша любовь продлилась дольше, Марко?» – мысленно спросила Лия.
Она прекрасно знала ответ на этот вопрос.
Марко постоянно носил маску. Если бы он подпустил ее ближе, Лия, несомненно, разглядела бы за этой маской подлинного Марко Эстевеса.
Но теперь маска сброшена, твердо сказала себе Лия, и она точно знает, что он за человек. Теперь она не допустит ослепления страстью и не совершит второй раз одной и той же ошибки.
