— Никого.
Шакал отыскал кувшин, налил воды в гравированный серебряный кубок, выпил. Потом сказал:
— Кстати, о вашем долге. Если бы не я, тебя, девочка, уже не было бы в живых, а этот сумасшедший мальчишка продолжал бы пасти коз и ловить вшей в волосах. Помните об этом.
Алексос подошел и спокойно сел рядом с ним.
— Верно, — подтвердил он. — Правда, Сетис?
Шакал отпил еще глоток. Улыбка его была веселой, продолговатые глаза перебегали с Алексоса на Мирани. Потом он сказал:
— Слушайте. Три месяца назад, в день, когда сеют второй урожай, патруль Аргелина шел по пустыне за оазисом Катра. Они увидели, как по барханам ползет что-то темное, и подошли. Это оказался человек. Обожженный, иссохший, полуживой. Сознание в нем едва теплилось, почерневшая кожа была изъедена песчаными червями, язык распух, глаза ослепли. Его отнесли в Порт, но было ясно, что он не выживет. Его положили на носилки и глухой ночью, под охраной, доставили к Аргелину. Об этом никому не рассказали, никуда не доложили. Послали за врачом, которому Аргелин доверяет. Само существование этого человека хранилось в тайне.
— Так откуда же узнал ты? — с подозрением спросил Сетис.
Улыбка грабителя не дрогнула.
— Мои люди всё знают, везде проникают.
— Даже в гвардию Аргелина?
— Тише, Сетис, — перебила его Мирани. Сетиса это разозлило, но он не подал виду. — Продолжай.
— Благодарю тебя, госпожа. — Шакал отпил еще глоток. Он явно не торопился. — Путник ненадолго пришел в сознание и рассказал свою историю. Он единственный остался в живых из экспедиции, которую Аргелин снарядил за несколько месяцев до того. Их было семнадцать человек, верблюды, повозки. Они вышли в путь через два дня после Избрания Архона. С тех пор о них никто больше не слышал. Вероятно, Аргелин уже поставил на них крест…
— Куда направлялась экспедиция? — тихо спросила Мирани.
В ее голосе слышалось плохо скрываемое волнение. Она что-то об этом знает, догадался Сетис. Эта мысль, видимо, пришла в голову и Шакалу. Он задумчиво посмотрел на девушку.
— К Лунным горам, госпожа.
— За серебром?
Он помолчал, потом ответил:
— Несомненно, в горах были серебряные прииски. Давным-давно, задолго до эпохи Архона Расселона, когда еще не пересохли реки. Скорее всего, Аргелин строит планы возобновить добычу и самому завладеть серебром.
Мирани покачала головой.
— Не только он. Того же самого добивается принц Джамиль.
Снаружи захлопал полотняный навес. По синей хрустальной комнате прокатилась волна теплого воздуха.
— Откуда ты знаешь? — спросил Сетис.
— Он спрашивал об этом у Оракула. Но Бог… то есть Гермия не велела ему даже приближаться к пустыне. Наверное, ее подучил Аргелин.
— Я не удивлен, — голос Шакала был сух. — Потому что в горах скрыто нечто такое, что может оказаться ценнее серебра.
— Ценнее серебра?
— Значительно ценнее. Тот человек из экспедиции в бреду много чего наговорил. Например, о великих вратах, о городе, о говорящих животных. О Колодце Песен.
Мирани насторожилась. Алексос поднял голову и восторженно уставился на Шакала. Его темные глаза сияли.
— Колодец Песен!
«Много лет прошло с тех пор, как я заглядывал в его глубины».
Были ли эти слова произнесены вслух? Шакал бросил торопливый взгляд на дверь.
— Он самый. Таинственный Колодец из легенд. Но сильнее всего Аргелина потрясли не слова, а небольшой мешочек, привязанный под лохмотьями к поясу того человека. В нем лежали пять небольших самородков. Аргелин исследовал их. Это было золото. Чистейшее, неуязвимое, желтое, бесценное золото.
Сетис молчал. В синей комнате из хрусталя слышались только волны, плещущие далеко внизу, у подножия утеса, да крики чаек над водой.
— Золото, — прошептал Алексос.
Шакал отпил еще глоток воды.
— Золото, мой маленький безумец.
— Но он не знает, где его найти, — пожала плечами Мирани. — Горы так велики, что самому ему не справиться…
— Ошибаешься, госпожа. — Из голоса грабителя могил внезапно улетучилась вся веселость. Лицо посуровело, глаза смотрели в сторону. — Подумайте, как много это для него значит. Он непременно постарается отыскать это золото, потому что оно принесет ему всё, чего он желает. Он купит наемников, оружие, силу. Ему больше не нужны будут Оракул или Девятеро. Аргелин недолго пробудет генералом. Он провозгласит себя царем.
Шакал поставил кубок на стол, откинулся на спинку кресла и обвел собравшихся внимательным взглядом. В его голосе опять зазвучала насмешка, как будто он не в силах был ее удержать.
— Кто знает. В один прекрасный день он, пожалуй, решит, что сможет обойтись и без Бога.
Она видит знаки у него на лице
Мирани постаралась вложить в свой взгляд как можно больше свирепости.
— Архон занят, — прикрикнула она на слугу. — Просил не беспокоить.
— Но, госпожа, он всегда желает посмотреть на новые дары. Пришла делегация от Гильдии изготовителей музыкальных шкатулок.
Она прикусила губу.
— Поблагодари их за дары. Отведи куда-нибудь, угости, пусть отдохнут. Они знают, что никому не дозволено видеть Архона.
Слуга отвесил поклон и в замешательстве удалился.
Мирани закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. Вздохнула с облегчением. Платье намокло от пота.
Шакал вышел из укрытия и спрятал кинжал в ножны.
— Ха, отлично, — фыркнул он. — Я всегда считал, что вы тут на Острове только зря теряете время.
Алексос уселся на пол, скрестив ноги. Ему на плечо вспрыгнула обезьянка.
— Хорошо, — сказал он, как будто разговор и не прерывался. — Значит, там есть золото. Но Колодец! Мирани, я помню Колодец. Такой манящий, такой далекий. Спрятан в пещере на вершине самой высокой горы. Вода в нем глубока, свежа и холодна, как лед. Тот, кто вкусит ее, испытает божественную радость!
Она опустилась на колени рядом с ним.
— Когда ты бывал там?
— Раньше туда совершали паломничество все Архоны. Ксамиан, Дариос. Расселон тоже ходил, но он был последним. Он украл в саду Царицы Дождя три золотых яблока, она рассердилась, спрятала Колодец и высушила реки. Все они пересохли, даже великий Драксис. С тех пор многие Архоны искали Колодец. Однако никто не нашел..
— А ты найдешь. — Шакал вернулся к креслу. — Я намереваюсь добраться до золота раньше Аргелина, и для этого есть только один способ. Ты, маленький безумец, торжественно провозгласишь, что Архон Алексос желает восстановить забытые обычаи предков. Что он совершит полное испытаний Паломничество в поисках Колодца Песен и искупит грех Расселона. Без маски, босиком, взяв с собой только самых близких друзей. — Он грациозно сел. — Одним из которых, нет нужды говорить, стану я.
