Шакал отступил на шаг.
Не говоря ни слова, каждый из них смотрел в лицо самому себе.
От Гласительницы к Гласительнице
Они стояли лицом к лицу, две Гласительницы, прежняя и новая. Гермия держала маску, золотые диски и перья ибиса ниспадали ей на руки, безупречное лицо с гравировкой на скулах устремило неподвижный взгляд в средоточие теней, гнездившееся в глубинах пещеры.
Мирани замерла в неподвижности. Внезапно она осознала, что, если Гермия наденет на нее маску, они поменяются местами. Не Гермия, а она сама будет говорить неправду от имени Оракула, станет провозвестницей лжи. «Помоги, — прошептала она. — Без тебя я стану такой же гадкой, как она».
Но из древних глубин к ней вернулись лишь ее слова, отразившиеся искаженным эхом.
В этот миг Гермия должна была поднять маску. Вместо этого она возвысила голос.
— Прежде чем новая Гласительница наденет маску, я хочу кое-что сказать.
Девятеро замерли, Аргелин метал глазами молнии. Гермия подняла ухоженный палец и указала на генерала.
— Я обвиняю этого человека в государственной измене. Он организовал заговор с целью убийства Архона. — Она выкрикнула эти слова, они зазвенели под сводами пещеры и ясно донеслись до людей, стоявших над обрывом. — Он подкупил одного из спутников Архона, чтобы тот убил его. Я сама слышала и видела это. Свидетельствую в этом перед Богом.
Люди зашептались, снаружи послышался крик. Все глаза в пещере устремились на Аргелина. Телохранители переглянулись, приготовились к бою.
Генерал стоял, не шелохнувшись. По лицу скатились мелкие бисеринки пота, но в остальном он держался спокойно.
— Бывшая Гласительница явно переволновалась, — тихо произнес он.
— Это серьезное обвинение. — Вперед вышел Джамиль, и из теней позади него раздался голос Ретии:
— Если оно правдиво, Бог совершит возмездие.
— Возмездие? — холодно улыбнулся Аргелин. — За что? Он всегда сумеет найти себе другое тело. А для чего еще нужны боги? — Он обвел глазами толпу. — Но Гласительница говорит неправду. Она вещает только от своего имени, а не от имени Бога. Разве не из-за этого мы здесь собрались?
Он подошел к ней, его тихий голос звучал насмешливо.
— Даже если бы это было правдой, Гермия, что вы, Девятеро, можете поделать? Власть в моих руках. Мне подчиняется армия. Всё оружие, какое есть в стране, послушно одному лишь мне. Выгляни отсюда. Даже в эту минуту мои враги объяты огнем.
Джамиль насторожился, обернулся, растолкав людей, пробился к выходу и выругался.
В темной гавани плясали яркие языки пламени. Навстречу луне поднимались клубы дыма. Слоны на пляже в панике трубили.
Мирани прижала ладони к губам. Огненные корабли!
— Ты наслал на мой флот корабли-поджигатели! Ты с ума сошел? — Джамиль кинулся на Аргелина, но в тот же миг стражники схватили и принца, и его свиту. Генерал холодно улыбнулся.
— Да, повелитель. Можешь отсюда полюбоваться, как они горят.
* * *
Разве можно драться с самим собой? Каждый жест наталкивается на противодействие, каждый удар отражается. Существо, которое было им самим, схватило Сетиса за обе руки, пригнуло его к земле, зажало ладонями рот, не давая дышать, смеялось над ним.
В нем не было жизни — только воздух и вода, — и оно не чувствовало боли. Но могло его убить. Сетис кричал, вырывался, лягался, кусался. Где-то в глубине пещеры Орфет сражался с толстой пьяной тенью, а Лис осторожно кружил напротив своего увертливого двойника. Только Шакал и его отражение спокойно стояли и разглядывали друг друга. Похоже, они даже завели разговор.
Алексос спрыгнул к водоему и присел на корточки, провел пальцами по воде.
— Я тоже должен быть здесь, — сказал он.
Из глубины, словно через замочную скважину, на него глядел громадный глаз.
* * *
Джамиль побледнел от ярости.
— Когда Император услышит…
— Твой флот еще может спастись бегством. Если у них хватит ума, они так и сделают.
— Они меня не бросят.
— Эти корабли доверху полны горючей смолы. Ветер гонит их в море. Они вынуждены будут бросить тебя, Жемчужный Принц, и ты останешься у меня в заложниках. — Аргелин приблизился к более рослому принцу вплотную. — А если Император захочет вернуть своего драгоценного племянника, пусть соглашается на мои условия. Мои и Бога. — Он обернулся к Гермии. — Теперь надевай маску на новую Гласительницу и помалкивай! Твои слова меня больше не интересуют. Никакие!
Гермия посмотрела на Мирани, потом на Девятерых. На миг Мирани даже пожалела ее. Гермия вскинула голову и водрузила маску, но не на Мирани, а на свое собственное лицо, и заговорила через нее, и ее голос звучал странно, был быстрым и текучим. Она сказала:
— Да, мой господин. Тогда ты, наверное, не будешь возражать, если я расскажу про твой сон.
Аргелин злобно прошипел:
— Сейчас же снимите с нее эту дрянь!
Никто не шелохнулся. Гермия коснулась его щеки.
— Прошлой ночью, — прошептала она, — тебе приснилась Царица Дождя. Тебе снилось, что она взяла тебя за руки — вот так. Держала тебя и тянула вниз, под воду. О, ты дрался, ты боролся и хотел закричать. Но она заполнила тебе рот водой, залила тебе легкие и утащила в глубину. Утопила тебя, мой господин. Ты проснулся, мокрый от пота, хватая ртом воздух. Понимая, что ты мертв.
Она потянулась к нему и поцеловала. Но его лица коснулась только ледяная маска.
Аргелин побелел.
Мирани почувствовала, как ее щиколотки касаются чьи-то холодные пальцы. Она опустила глаза и ахнула.
Из трещины в скале поднималась вода.
* * *
От звезды не было никакого толку. Обломок холодного камня. Он оттолкнул свое отражение и вытащил ее, но что с ней делать?
— Архон! — крикнул он. — Помоги!
Уголком глаза он заметил, что мальчик смотрит в Колодец. Юноша поднял звезду.
— Бросить ее? Это и есть то, что я должен сделать?
Его двойник рассмеялся.
— Бросить? Разве ты когда-нибудь что-нибудь выбрасывал? Это же рубин, Сетис, он стоит кучу денег. Выкупи за него свою жизнь.
— Нет…
— Выкупи отца и Телию. Выкупи Мирани.
— Это не… Я не могу…
— Можешь. Сам знаешь, что можешь. — Двойник взял его за руку, пытаясь вырвать звезду. — Ты всё знаешь про себя. Ты бы убил мальчика, если бы знал, что тебе это сойдет с рук. Помнишь нож у веревки? Ты хотел, чтобы она лопнула. Хотел, чтобы веревка не выдержала…
— НЕТ!
