Так она и призналась!
— Потому что, если чувствуешь, — слышался из темноты его низкий соблазняющий голос, — то самое время в том себе сознаться.
Она фыркнула, не обращая внимания на бешено бьющееся сердце.
— И ты утверждаешь, что твои поцелуи должны мне помочь в данном открытии?
Он кивнул.
— От скромности ты не страдаешь.
— Ни в коей мере. Так что ты будешь пить?
Как можно настолько резко менять тему?
Может, поцелуи имеют для него не большее значение, чем выбор газировки? Она взяла колу, чувствуя, как кожу покалывает от невидимого напряжения.
— Кто была та женщина в лимузине?
Он снова полез в корзину.
— Окорок? В честь Бенджамина Франклина?
Несмотря на то, что он не ответил на ее вопрос, Джесси рассмеялась. Они ели бутерброды, запивая их колой.
— Ее зовут Кэти-Энн. Мы познакомились в прошлом году. Она увидела этот дом и пожелала его купить. Летняя резиденция. Несколько раз мы встречались. Я тогда взялся заниматься с группой подростков — из тех, что называют шпаной. Нашел старый грузовик, вроде этого, и думал, что они могли бы привести его в порядок и продать на аукционе. Кэти-Энн согласилась спонсировать проект. Потом она решила, что имеет право распоряжаться моей жизнью. Богатые всегда так. Гребут все под себя. Когда я дал ей понять, что не желаю поступать в чью-то собственность, превращаться в человека, что будет сопровождать ее на ближайший благотворительный бал, она прекратила нас спонсировать. Вся затея могла провалиться, но я сумел найти другие источники. А Кэти-Энн… она столько всего купила за свою жизнь, что ей трудно понять, почему она не может купить меня.
— Не все богатые такие.
— Но и такие встречаются.
— Я не такая!
— Да, ты не такая, как я ожидал. Но кто знает…
Она шлепнула его по руке.
— Аккуратнее с выводами!
— Ладно. Считаю, что предупреждение получил.
Покончив с бутербродами, они взяли еще по одной банке газировки. Гарнер полез в корзину и опять вытащил что-то. Потом отставил корзину назад и придвинулся к Джесси. Она почувствовала, как его нога прикоснулась к ее. Следовало бы отодвинуться, но Джесси не могла даже шелохнуться. Ей нравилось покалывание кожи там, где твердые мускулы его ноги прикасались к ней.
— Что там? — спросила она.
Вместо ответа Гарнер открутил крышку бутылочки, дунул. Идеальный, громадный переливающийся мыльный пузырь поплыл над темной водой, на мгновенье завис, снова поплыл и лопнул.
Он снова дунул, и на сей раз появилась целая вереница пузырей, отливающих розовым, красным и синим. Гарнер обернулся и посмотрел на нее. Она глядела на его губы, принявшие сейчас ту же форму, как и после поцелуев. Подмигнув, он подал ей бутылочку мыльного раствора, и скоро, задыхаясь от приступов хохота, она вступила в соревнование с ним. Самый большой пузырь. Как можно больше пузырей за раз. Пузырь, продержавшийся дольше всех.
Удивительно, как легко ей было. Впервые в жизни она не притворялась, не проходила испытания. Не была одной из принцесс Кингов. Или протеже факультета. Она просто была. Вот почему позволила ему взять свою руку. Смех замер, звезды подмигнули им.
— Могу я поцеловать тебя? — прошептал Гарнер.
Ощущение легкости лопнуло, как мыльный пузырь.
— Я боюсь.
— Почему?
— Я помолвлена.
— Ты не потому боишься.
— Разве?
— Ты боишься, что я заставлю тебя почувствовать то, чего ты не чувствуешь с ним.
Дернувшись, она вырвала свою руку.
— Один маленький поцелуй, Джес. Он объяснит все, что тебе следует знать.
— Или то, что я знать не хочу.
— Почему ты боишься узнать себя?
— Ты правда хочешь знать?
— Да.
И ее прорвало. Она говорила о дурных генах матери, забывшей их ради любовника, и внезапно обнаружила, что беспомощно рыдает. Он не сказал ни слова. Лишь обнял ее и держал объятиях. Становилось свежо, но она не чувствовала холода. Ее согревало доверие к нему.
— Только для справки, — сказал он. — Дети плохих матерей не обязательно плохие люди. Моя бросила нас, когда мне было двенадцать. Деньги кончились, и она поняла, что старые добрые времена никогда не вернутся. Она была из богатой семьи Чарлстона.
— Она не захотела взять тебя с собой?
— Не-а. Оставила все, включая меня, решила забыть, как дурной сон.
— Ты не заслужил такого.
— И ты не заслужила иметь вместо матери охотницу за богатством, которая ради денег вышла замуж за человека втрое старше ее.
— Откуда ты знаешь?
— Когда твоя мать… умерла, мне было лет десять. Весь мир об этом говорил.
— Только не мой мир.
— Джес, такова жизнь. Порой она делает больно. Но знаешь что? Иногда это неплохо. Ты не похожа на богатых девиц, известных мне до сих пор.
Джесси никогда не слышала таких резких слов о матери. Ей хотелось встать на ее защиту, но… Это ведь правда. Как и то, что скандальная жизнь матери заставила Джесси искать чего-то более реального, чем блеск громадного состояния отца. Она искала свое место в жизни. Но если ее поиски были успешными, что она делает здесь?
Он поднял ее подбородок, и Джесси заглянула в глаза, совсем черные в ночи.
— Ну и?.. — прошептал он.
— Да.
И Гарнер Блейк поцеловал ее. Его губы без слов поведали ей о тайных помыслах ее души. Открыли ту Джесси, которая до сих пор скрывалась. И та Джесси, что давно подавлялась ею же самой, ответила ему. Тут не было ничего дурного. Того, с чем надо было бы бороться. Джесси просто обрела ту недостающую часть себя, что имела крылья.
Он отодвинулся, вгляделся в ее лицо.
— Узнала что-нибудь, что хотела знать, Джес?
— Не знаю. — Но они оба знали — она лжет. — Расскажи мне, что не так между нашими семьями, — тихо попросила она.
— А отец что тебе говорил?
— Он меня избегает.
— Мой дед Саймон и он были лучшими друзьями. Вместе основали свою Автоимперию.
— А потом?
— Смотря кого спрашивать. Дед отмалчивался. А отец говорил не переставая, как нас облапошили. Я вырос с сознанием, что Джейк Кинг — негодяй, каких свет не видывал.
Боль сжала грудь Джесси.
— Мне так жаль, что мой отец сделал что-то, заставившее тебя страдать.
— Тут ситуация вроде той, что и с плохими матерями. Жизнь в бедности оказалась полезнее для формирования моего характера, чем богатство. Необходимость работать позволила найти то, что мне нравится — восстанавливать старые машины.
