— Съешь что-нибудь, вожак. Тут в коробке…
— Отстань, Лис. Говоришь, заклинания?
— Да. — Сетис постарался не выказывать самодовольства, но это было нелегко. — Она затвердила их наизусть — видимо, ее научила Мантора. Потому что девчонка не умеет читать.
Он повертел скарабея. Все увидели выгравированные на золоте клинописные буквы, обвивавшие жука тугой спиралью.
Шакал сказал:
— Это не иероглифы.
— Гораздо древнее. Додинастические письмена.
— И ты сумеешь их расшифровать? — Шакал схватился за бок и тяжело дышал. По его бледному лицу катился пот.
— Видишь, что со мной делается? Лис, принеси воды. — Одноглазый принес бокал, но Шакал торопливо накрыл его длинной рукой. — Ты уверен, что у тебя получится? У меня нет желания отдавать в ее власть кого-нибудь еще.
— Знаю, но ничего другого не остается. Иначе она тебя убьет.
Шакал печально взглянув, сказал:
— Она здесь.
На один страшный миг Сетису померещилось, что он имеет в виду Мантору; юноша испуганно обернулся, но по широкой белой лестнице взбегала Ретия. На ней была тончайшая кольчуга изящного плетения, сверкающая, как серебро.
Едва переводя дыхание, она спросила:
— Где остальные?
Девушки уже бежали к ней от Оракула. Она с удивлением воззрилась на их усталые, грязные лица, на перевязанные руки.
— Оракул расчищен?
— Нет еще. — К ней подошла Персида. — Что сказал император?
Ретия выпрямилась, обернулась к Шакалу:
— Джамиль тоже должен слышать это.
В ожидании принца девушки жадно набросились на воду. Гайя налила немного драгоценной воды в стеклянную чашу, присыпала сверху миртом и лепестками роз. Все по очереди омыли руки. Сетис отвел глаза, заметив лукавую улыбку Криссы. Значит, она еще не обнаружила пропажу. Ему не хотелось испытать на себе силу ее гнева.
Двое людей Шакала ввели Джамиля. Тот запыхался на крутом подъеме и жестом попросил воды. Лис с унылым видом наполнил ему кубок.
— Дорогой принц, я вам не раб.
— И очень хорошо! — Джамиль с наслаждением отпил глоток. — А то пришлось бы тебя продать за уродство.
Не обращая внимания на хриплый смех разбойника, он всем своим массивным телом повернулся к Ретии.
— Пресветлая! Вы виделись с посланником моего дяди?
Она кивнула. Понимая, что все взгляды устремлены на нее, придвинула небольшую позолоченную табуретку и села посреди комнаты.
— Гонец с ответом вернулся через два дня. Вот условия императора. Джамиль и слоны должны быть возвращены на родину. Затем принц совместно с Гласительницей встанет во главе флота. Императорские войска защитят гробницы и освободят Порт. Варвары…
— Будут сброшены в море. — Шакал бросил на Джамиля угрюмый взгляд. — Сдается мне, я уже слышал подобный сценарий. А что нас ждет после героического спасения? Сатрапия?
Ретия улыбнулась.
— Нет. Править будет Бог устами Гласительницы.
Девятеро хранили молчание. Первым заговорил Сетис:
— Но кто-то же должен командовать армией, управлять Портом…
Ей, видимо, не хотелось отвечать. Но все же она вздернула подбородок и в упор посмотрела на него.
— С этих пор всеми делами будет повелевать Гласительница.
Среди девушек прокатился ропот. Сетис посмотрел на Шакала. Оба понимали, что Ретия заключила сделку с императором, что он ни за что не согласился бы покинуть Двуземелье, не взяв Оракул в свои руки.
— Сдается мне, — медленно произнес Джамиль, — что из госпожи Мирани не выйдет хорошей…
— Речь идет не о Мирани. — Ретия выпрямилась во весь рост. — Мы должны смириться с тем, что Мирани не вернется. Из Иного Царства еще никто не возвращался. Мы не увидим больше никого из них — ни ее, ни Аргелина, ни музыканта.
— А Архон?
Она пожала плечами.
— Первым делом я… мы должны найти нового Архона.
Все заметили оговорку. Она поняла это по их молчанию. Наконец Персида сказала:
— А почему ты?
— Я старше всех, дольше всех служу в Храме, я самая бесстрашная. — Она обвела всех дерзким взглядом. — Потому что во времена, подобные нынешним, Оракулу нужна Гласительница, которая не пугается собственной тени. Та, которая готова пойти на риск.
— Да, уж ты-то всегда готова пойти на риск, — язвительно прошептала Крисса.
Остальные угрюмо переглядывались.
— Ну, что? — резко спросила Ретия. — Вы согласны или нет?
Персида посмотрела на Сетиса. Потом, вычищая землю из-под ногтя, встревоженно спросила:
— За то время, пока тебя не было, положение немного изменилось. Ретия, мы должны посоветоваться с Оракулом. Мы собрали Девятерых, и у нас появилась Гласительница. Одним словом… То есть… — И под пристальным взглядом Ретии она стушевалась.
— Пресветлая хочет сказать, что Бог избрал одного из присутствующих и заговорил его устами, — любезно пояснил Шакал. Казалось, ему самому доставляет удовольствие произносить эти слова.
Ретия побелела от ярости.
— И кто же это?
Сетис понял, что все ждут его ответа.
— Я, — выдавил он.
Она, казалось, не сразу поняла его. Потом Ретией овладело изумление; она удивленно посмотрела на него, на остальных, недоверчиво рассмеялась.
— Писец? Мужчина?
— По-видимому, — невозмутимо произнес Шакал, — в случае необходимости…
— Да это же смешно! — Она разъяренно взглянула на Персиду. — О чем вы думали?
«Почему же смешно?»
Голос был такой тихий, что Сетис едва расслышал его. У него зашлось сердце, и в тот же миг нахлынуло неожиданное облегчение.
— Бог спрашивает — почему смешно. — Его хриплый голос прервал разгорающийся спор девушек.
Ретия развернулась к нему.
— Бог? И как у тебя хватает наглости, писец!
«Спроси ее, почему она так рвется к власти. Скажи ей, что власть — это скорпион, она может ужались саму себя насмерть».
Он облизал губы.
— Я не могу этого сказать!
«Говори моими словами. Если ты в самом деле Гласитель».
Ему совсем не хотелось этого произносить. Он знал, что только одно подобное слово может навеки превратить Ретию в его врага, и всё положение дел сведется к борьбе между ним и ею. А богам положено быть мудрыми. Неужели это и есть выбор, который сделала Мирани? Но как только он раскрыл рот, слова полились сами собой.
