Пока они говорили, он уже обошел вокруг кушетки. Мантора не сразу поняла, как он ловок и проворен. Она отступила на шаг.
Старик прыгнул — гибко, по-кошачьи. На лету руками смахнул столик. Всё, что на нем было — чаша, зеркало, хрустальный флакон — посыпалось на пол Ведьма с криком бросилась на гостя. Под ногами хрустели осколки стекла, яд, не причиняя вреда, выливался на кедровые доски. Мантора вопила, пока он не зажал ей рот тонкой рукой. Она потянулась к кинжалу, спрятанному в складках платья, но он крепко держал ее. Заломил ей руки за спину, натянул на лицо подол черной мантии. Пошатнувшись, они врезались в полки, и им на головы посыпались талисманы, облатки с проклятиями, амулеты для отвода глаз, анкхи. По комнате поплыли перья вертишейки, серебряные колеса запрыгали по полу и раскатились. Старик изо всех сил зажимал колдунье рот, не давая кричать, затем одним движением выхватил из ее руки кинжал.
Его пальцы сомкнулись на обвитой шнуром рукояти. Он заломил ей руку назад, ведьма издала сдавленный вскрик.
Он поднес кинжал к ее глазам и прошептал:
— Ни слова.
* * *
Крокодилы.
Мирани была в этом уверена. Она старалась сохранять спокойствие, но тело продолжало мелко дрожать, и вокруг нее по болоту разбегалась рябь, зеленая гладь колыхалась. Слева всплыла какая-то могучая тень; Мирани закрыла глаза, представляя, как к ней тянется длинная морда, кровожадные челюсти смыкаются на ноге… Мимо нее что-то проплыло, скользнув по талии. Девушка с трудом подавила рвущийся из груди крик и взмолилась:
— Не покидай меня. Я еще никогда не была так далеко от тебя.
Он не ответил.
Но, как ни странно, она внезапно поняла, что он здесь. И страшное одиночество, терзавшее ее с той минуты, как исчез Креон, развеялось. Она открыла глаза. Свет стал ярче. Она склонилась к воде и коснулась его рук.
* * *
Здесь, в этом лихорадочном болоте, царила зелень. Шакал старался выплыть из него, колотил ногами по воде, отталкивая водоросли, цеплявшиеся за щиколотки, разгонял длиннорылых водяных тварей, норовивших цапнуть за пятки. Наконец он вырвался на поверхность, с наслаждением набрал полную грудь воздуха, откинул с лица длинные волосы. Вокруг него колыхалась трава, с нее на воду летели брызги. Дождем сыпались осколки хрусталя, радужно переливавшиеся в лучах солнца, свинцовые облатки с проклятиями, перья вертишейки, амулеты для отвода глаз.
Сквозь радужный дождь он увидел, что над ним склонилось тройное лицо: длиннорылая маска, увенчанная солнечным диском, скорпион и тень. Их темные глаза внимательно следили за его борьбой.
— Это ты? — прошептал он.
Оно склонилось и взяло его за руку.
* * *
Врач поднял глаза на Джамиля.
— Мне очень жаль, принц. Это конец.
Все это понимали.
Судороги прекратились, тело Шакала обмякло и теперь он лежал спокойно, дыхание стало поверхностным. Лис внимательно смотрел на вожака. «Вся жизненная сила покинула повелителя воров, — грустно подумал Сетис, — утонула в лихорадке, сжигавшей его изнутри».
Ретия встала, остальные Девятеро последовали ее примеру, словно смерть была властелином, которого следует встретить с почтением. Лис склонился над вожаком, поцеловал его в обе щеки и выпрямился. Его лицо было чернее тучи.
Шакал не двигался. Даже страшные спазмы, колыхавшие грудь, прекратились; вдруг Сетис заметил, как левая рука Шакала стиснула край грубого покрывала. И тут Сетис почувствовал, как по его собственной тунике что-то ползет. Опустив глаза, он увидел скарабея. Тот расправил металлические крылья и взлетел.
Персида ахнула, Ретия от удивления широко распахнула глаза.
Жук облетел вокруг головы Шакала, потом упал на пол Лис в сердцах наступил на него каблуком, вложив в удар всю свою ненависть. Металлические крылья хрустнули.
Ретия склонилась над постелью, прислушалась и проговорила:
— Он не дышит.
Все молчали. Как будто своим молчанием могли вернуть его к жизни.
* * *
Его рука была холодная, странная. Не такая, как надо. Бога нельзя коснуться, подумала она. И поняла: если потянуть за руку, он поднимется из воды, она увидит его. Но эта мысль наполнила ее ужасом.
— Нет. Я справлюсь и сама.
«Ты уверена?»
— Да. Позволь мне сделать это.
«Тогда отпусти пальцы своего друга».
Содрогнувшись, она поняла. И раскрыла руку, почувствовала, как ослабли сжимавшие ее пальцы.
— Это Сетис? Неужели ты привел сюда Сетиса только за тем, чтобы помочь мне? — Ее трясло от злости. — Неужели ты мог так поступить?
Он, должно быть, улыбался. Улыбка слышалась в его голосе. А сказал он только три слова:
«Посмотри. Это Храм».
Он вырос из болота. Белый фасад мерцал, как будто сотканный из тумана; Мирани подошла ближе, ее туника коснулась каменной стены, и она поняла, что Храм настоящий. Полузатопленный дворец возносился над пологими зелеными лестницами. Колонны из резного гранита, каменные пилоны украшены изображениями древних богов.
Подойдя ближе, она поняла, почему дворец мерцает: его стены были усеяны стрекозами. Резные фигуры расцвечивались пятнами желтых и золотистых лишайников. По обе стороны от Мирани из болота вырастали длинные морды: дорогу обрамляли две шеренги каменных крокодилов, они скрывались в воде по самые глаза, на резных чешуйках поселились зеленые водоросли. Волны, поднятые ее движением, плескались о каменные бока хищных исполинов, и стрекозы, окутавшие их, взлетали, выписывая крыльями хитроумные зигзаги.
Но тут водились и настоящие звери: они притаились среди каменных изваяний, выставили над поверхностью крохотные глазки и внимательно следили за Мирани. Один из них приоткрыл громадные челюсти и зевнул, а потом с тягучим всплеском плюхнулся в воду. Мирани затаила дыхание.
Дойдя до лестницы, она стала медленно подниматься. Мокрая туника облепила ноги, в жарком воздухе клубился пар. Жужжала надоедливая мошкара. Отмахнувшись, Мирани в испуге остановилась: впереди, исполненный черной пустоты, зловеще темнел высокий прямоугольник дверного проема.
Она, крадучись, вошла.
Над ней высился Храм. Какая же она крошечная среди огромных камней! Стены внутреннего зала были расписаны яркими водяными лилиями, колонны пестрели иероглифами, вдоль проходов нескончаемой процессией шли колоссальные изваяния в мантиях, с кувшинами и посохами.
А посередине десять крутых ступеней вели к подножию исполинского трона. На троне сидело существо и взирало на нее. В руках оно, подобно Архонам былых времен, держало церемониальную плеть и крюк, белая накидка на поясе и коленях была расшита золотой нитью. Лицо существа скрывал пышный головной убор, увенчанный мордой крокодила, а на макушке сиял солнечный диск из чистейшего золота.
