— Что ты сказал?
Расселина хранила молчание. Только Джамиль вскрикнул и указал куда-то вдаль.
— Пресветлая! Смотри!
Далеко в море из тумана показался нос корабля.
Потом еще один. Еще и еще.
* * *
— Тащи его! — Мирани подхватила Аргелина за плечи, но он был слишком тяжел. — Кираса. Сними ее. — У нее от ужаса дрожали пальцы.
Алексос помогал одной рукой, всхлипывая. С его пальцев текла кровь. А кровожадные создания Царицы Дождя неумолимо приближались. Застежки были кожаные, тугие. Мирани лихорадочно пилила их ножом; справившись, она стянула с него кирасу, но все равно у обоих едва хватило сил сдвинуть генерала с места.
Возле ее ноги лязгнули острые зубы. Мирани вскрикнула, бешено лягнула свирепую тварь.
— Пусти меня! — завизжал Алексос.
— Нет! Ни за что! — Гладкие стены туннеля были совсем близко, изнутри тянуло прохладным ветерком.
— Пусти, Мирани! Так надо! Смотри, они совсем близко!
Она оглянулась.
И за стеной полумрака увидела пламя.
Оно подымалось, как солнце, вкатилось на вершину лестницы. Его нес, высоко подняв над головой, могучий человек с кривым бронзовым мечом в руке. Он издал грозный вопль, и темные твари испугались его, засновали в панике, разбегаясь по углам.
Орфет прокладывал себе путь, пинками разгоняя крокодилов. Он тыкал факелом им в челюсти, изрыгал проклятия, и свирепый гнев его наполнил душу Мирани благоговейным ужасом. Пробившись к ней, он презрительно посмотрел сверху вниз на Аргелина, и все увидели у него на лысой голове кровавую рану. Не говоря ни слова, он передал Мирани факел, а Алексосу — меч, подхватил Аргелина под мышки.
И потащил генерала в темноту, как дикий зверь — свою добычу.
Восьмые Врата
Дорога Соразмеренных Весов
Однажды я падал. Долго, все ниже и ниже. Я думал, что умираю. А может быть, рождаюсь. Помню, я подумал, что мне нечего бояться, потому что я упаду в собственные руки.
Для них это бывает точно так же, только они этого не знают.
Она поможет ей встать
— Опусти еще веревку. Здесь узко, но дна не видно. — Он слышал вокруг себя эхо собственного голоса. Руки скользили по осыпающимся камням.
— Осталось совсем немного, — послышался высоко над головой встревоженный голос Лиса.
Шакал нахмурился. Он был еще слаб, а спуск слишком затянулся. Брошенную сверху веревку они еще два раза вытравили на всю длину. И теперь, нащупывая ногой трещины в шатких камнях, он спрашивал себя, глубоко ли еще предстоит спуститься.
Сетис погиб. Как ни печально, но это, скорее всего, правда. Человек не может упасть с такой высоты и остаться в живых.
— Стены сближаются. Ослабь натяжение.
Его шепот зашелестел в невидимом пространстве. Полагаясь на силу Лиса, он повис на веревке и стал торопливо спускаться. Из темноты выступал каменный карниз, он ухватился за него. Под пальцами виднелись рисунки и иероглифы, выщербленные, еле заметные.
Когда-то Оракул вел в царство Креона, но было ли так до сих пор — неизвестно. Землетрясение расширило первоначальную расселину. Может быть, в темноте он миновал невидимую щель, а может, ее перекрыло. Ему казалось, что землетрясение стронуло с места самые глубинные основы этого мира, что теперь здесь не осталось ни одного знакомого ориентира.
Пыль запорошила глаза, он посмотрел вниз, ища, куда наступить.
Нога наткнулась на что-то мягкое.
Тряпка.
Тонкая и мягкая, как лен. Отдышавшись, он ощутил запах и узнал его — сладковатый аромат натрона, основного зелья бальзамировщиков. Его пальцы осторожно двинулись по тряпице. Она свисала в скважину причудливыми кольцами, похожими на запутавшуюся и местами разорванную паутину. Наверно, Креон соорудил из этого бинта нечто вроде корзины, чтобы ловить падающие камни. Может быть, эта перепонка поймала и Сетиса?
— Сетис! — прошептал он.
Потом осторожно полез сквозь паутину, пока веревка не натянулась. Тут его пальцы коснулись чего-то еще.
Кости.
Они лежали потревоженные, в разорванных бинтах. Рука нащупала амулет и невольно отдернулась.
Лис, словно почувствовав это, проговорил гулким шепотом:
— Это кто? Писец?
Шакал вытер пересохшие губы.
— Тело, но не Сетиса. Саркофаг разбит, гробница расколота. Спускайся, Лис.
Гробница была древняя. Пока Лис, кряхтя и отдуваясь, пробирался по узкой скважине, Шакал зажег масляную лампу и, держа ее в вытянутой руке, осмотрелся. В темноте глаз различил только стены, кое-где расписанные. Краски поросли неведомым грибком; под его зелеными пятнами вырисовывались силуэты царей, Архонов, рабов, склонившихся перед богами. Над дверным косяком виднелись тексты Указания Пути.
Ощутив за спиной повелителя воров, Лис обернулся.
— Ну, как?
— Вторая Династия. Может, еще древнее.
Лис откашлялся.
— Но где же Сетис?
Шакал не успел ответить — до их ушей долетел тихий звук. Страшно далекий, на пределе слышимости, безмолвный вздох растворился в шелесте прохладного воздуха. Обоим грабителям доводилось слышать этот звук не один раз.
— Тень вышла на прогулку, — горько рассмеялся Лис.
Шакал смотрел куда-то вверх.
— Мне кажется, писец все-таки мог остаться в живых. Эти тряпки замедлили его падение, может быть, даже удержали его. — Он прошел мимо разрушенной погребальной камеры к небольшому дверному проему, пригнулся и нырнул в него. — Здесь кто-то прошел. Видишь следы?
В пыли отчетливо виднелись отпечатки ног. Тут прошли два человека, следы одного из них были немного смазаны, как будто его тащили за руку.
— Креон? — спросил Лис.
— А кто же еще? Надо его найти. Наемники, наверно, уже проникли внутрь.
Он сделал шаг, и вдруг из проема в стене выскользнула и метнулась мимо него проворная черная тень. Лис мгновенно обнажил нож.
— Что это еще за чертовщина?
Шакал устало улыбнулся.
— Кошка.
* * *
Они разожгли костер. Туннель расширился, превратился в пещеру — такую просторную и высокую, что глаз не различал ни стен, ни сводов. Мирани насобирала хвороста, Орфет поджег его факелом. Ароматная древесина сосны вспыхнула и затрещала, выстреливая в темноту пучки искр. Над головой порхали летучие мыши. Мирани не понимало, ночь сейчас или день, и даже не знала, сохранили ли эти слова свой былой смысл. Посасывая кислый финик, который Орфет извлек из кармана, она в изумлении слушала его рассказ о встрече с бронзовым человеком.
