Рик вспомнил, что Линда знакома с одним из участников квартета, Гербертом, который поддерживал дружеские отношения с Блэйером. Как и Фернандо. И Рик не сомневался, что антикварным магазином владел подходящий мужчина. Они все кружили над ней, словно ястребы над перепелкой. Или, может быть, она ястреб, а они перепела? И они беспомощно падают с неба, сраженные ее очарованием? Как случилось и с ним.
Да и что у него за жизнь? Пустячная дрессировка собаки. К тому же его информировали, что собака слишком большая для кондоминиума. Когда Рик уходил, он вынужден был оставить щенка одного и запереть в ванной. Когда он вернулся, его встретили жалобы. Щенок скулил и лаял. Его очаровательная соседка, злой близнец Милдред, ворчала, что трава погибнет в тех местах, где его собака сделала пи-пи.
Вечером, вернувшись домой, Рик нашел письмо от управляющего комитета кондоминиума. Ему сообщали, что приемлемы только комнатные породы, такие, например, как карликовый пудель, болонка и др. Но это же не собаки для мужчины!
Рик бросил письмо и посадил щенка на колени, с одобрением разглядывая его большие лапы. Он едва мог поверить, что когда-то хотел отдать это создание Линде и даже отделаться от него. Щенок — такое приятное отвлечение от хаоса, начавшегося в его жизни. Собака требовала внимания, пищи, воды, прогулок. И Рик вечно будет ей благодарен за это.
— Я не променяю тебя на карликового пуделя, — заверил он щенка. Тот, все еще без имени, проурчал в ответ на доброе слово и полизал хозяину подбородок. — Они не могут указывать, какой породы собаку мне иметь. Полицейское государство.
Рик лег спать на кушетку рядом со своей собакой. Вид постели почему-то стал невыносим.
Вечером он предполагал встретиться с Линдой в холле отеля. Голос по телефону звучал очень устало.
— Рик, я выжата до капли. Целый день я расставляла мебель. И флорист все перепутала. Я забрала похоронные цветы кого-то по имени Берти Картбертсон. У одного из парней, поющих в квартете, заболело горло.
— Так бывает, — посочувствовал он, надеясь, что заболел Герберт.
Он знал, что Линда устала. Она практически все сделала сама. Он тоже жутко устал. Его нервы изнемогают под тяжестью двух секретов.
Один — о дочери Блэйера. Второй — о любви Рика к ней.
— Могу я заехать к тебе? Совсем ненадолго.
— Конечно. — Голос прозвучал не совсем уверенно. Воспоминание о последнем свидании будто пронеслось по телефонной линии.
Когда она открыла дверь, он понял, почему в доме О'Брайэна происходят чудеса. Почему бесплатно дают антикварную мебель. Почему Фернандо согласился приготовить закуски. Почему Герберт с больным горлом планирует петь сердцем.
Ради нее.
Они все делали для нее. Потому что ее очарование удивительно. И с тех пор, как она переехала в этот дом, оно растет. Дом возрождается. Ее красота возвращается. Он только надеялся, что его секрет ничего не изменит в ее жизни.
— Заходи.
Как в своем сверхзагруженном расписании она нашла время устроить гостиную? Комната стала уютной и гостеприимной. У нее также нашлось время привести в порядок волосы. Они выросли и теперь струились к плечам светлыми прядями. Чуть подкрашенные глаза блестели, как у кинозвезды. На ней был кремовый шелковый костюм с облегающей черной блузкой под жакетом. Украшения сверкали в ушах и на шее.
— Кофе? — предложила она, когда он устроился.
Эта женщина отдаленно напоминала Линду, жену Блэйера. Ему хотелось снять с нее эту маску. Губами.
Но не теми словами, которые предстояло сказать ей.
— Пожалуйста, сядь. — Он покачал головой, отказываясь от кофе. Она села с озадаченным видом. — Я должен сказать тебе что-то неприятное.
Видно было, как ей захотелось вскочить и убежать. Но она села и сложила руки на коленях. Женщина приготовилась к худшему.
— Когда прошлой ночью зазвонил телефон, знаю, ты подумала, что это моя девушка или что-то в этом роде. Ничего не может быть дальше от правды.
— Знаешь, Рик, — холодно перебила она, вовсе не страстная женщина, какой была вчера, — это твое дело. Ты не должен…
— Линда, звонила девушка по имени Трейси Эддисон.
Он заметил, что она пытается вспомнить имя.
— Сестра Лейси Эддисон, — мягко произнес он.
— Женщина, с которой погиб Блэйер. — Голос словно одеревенел.
Он кивнул.
— Я видела ее портрет в газете. Рядом с Блэйером подзаголовком. «Два жителя Калгари погибли в огне». Она была очень красивой.
Голос звучал будто издали. Глаза закрылись.
— Ммм… Трейси не очень на нее похожа.
— Трейси и Лейси. Как мило. — От нее веяло холодом. — Ты поддерживаешь отношения с сестрой той женщины?
Той женщины.
Он думал об этом, даже репетировал. Но сказать об этом все равно не легко.
— Эта женщина, Лейси, — осторожно начал он, — имела ребенка. Трейси ее опекун. Девочку зовут Анджелина.
Линда смотрела на него, не понимая. Значит, ему придется повторить.
— У Лейси и Блэйера был ребенок, — мягко проговорил он.
Холодность сползла с лица. Она смотрела на него, по-прежнему не понимая. Потом согнулась, точно от удара в живот. Беззвучно сложилась пополам. Рот двигался, но слова не выходили.
Он кинулся к ней, но она оттолкнула его. Ей не нужна помощь.
— Я хотела иметь больше детей, — наконец, заикаясь, выговорила она. — Я хотела иметь большую семью. А он не хотел даже обсуждать это…
— Мне очень жаль, Линда.
Она выпрямилась. Глаза сухие. Но в них те же сверкающие льдинки, какие он слышал в голосе.
— Почему ты не сказал мне раньше? — после долгой паузы спросила она.
Ему хотелось проклинать Блэйера. Но он не мог.
— Я боялся нанести тебе еще один удар. Я думал, вдруг ты не захочешь знать.
Она молчала и не смотрела на него. Переплела пальцы. Он заметил, как побелели костяшки.
— И почему ты не говорил мне о Блэйере? — наконец спросила она. — Все знали. Почему никаких слухов? Или анонимных звонков? Почему?
— Линда, ты ничего не хотела знать о Блэйере, — он собрал все свое мужество, чтобы выговорить эти слова.
— Прости? — Она вздернула подбородок. Костяшки еще больше побелели.
— Он сам говорил тебе. Говорил, когда ночью не приходил домой, когда оставлял одну на уик-энды. Он говорил, когда ты находила в карманах номера чьих-то телефонов, а на воротнике рубашек — губную помаду.
Молчание. Потом ее начало трясти. Он подошел и хотел обнять ее за плечи, но она выскользнула из-под руки.
— Я понял, что ты имеешь право знать. Не представляю, как мы могли бы двигаться дальше, если бы я знал, а ты нет. Но, Линда, на самом деле, это не должно задевать тебя.
