Он отошел в сторону и наткнулся на что-то.
— Будь аккуратнее, Броди. Ты пинаешь вещи, которые стоят миллионы.
Он был достаточно проницателен и тактичен, чтобы не спорить со мной, хотя мы оба знали: я несколько преувеличила стоимость мебели. Броди осторожно спросил:
— Что-нибудь еще случилось?
— Нет. Все то же старое дерьмо или то же новое дерьмо.
Я бы могла описать ему ту сцену прощания с детьми, зная, что он разделил бы мою боль. Но, черт возьми, сейчас я нуждалась не в сочувствии, а в справедливости.
Я прижала колени к груди и обняла их, в то время как он придвинул к себе старый стул, который нуждался в реставрации, тихо опустился в него, сложив руки на груди и скрестив ноги.
— Ты знаешь, что рискуешь сильно испортить стул? — спросила я.
Вместо ответа я услышала тихий смех. Хорошо хоть добродушный.
— И что тебя так развеселило? Это источник моего заработка, Броди. Потому что я больше не могу полагаться на мужа, хотя один Бог знает, сколько лет я уже не могла на него полагаться, но у меня по крайней мере оставалась иллюзия надежности. Я ее потеряла. Ко всему прочему я уверена, что он потребует с меня такие алименты, что я буду вынуждена истратить все свои отложенные деньги. А потом, а потом, — мое воображение разыгралось, — если дела на рынке пойдут неважно и мы обанкротимся, у меня не останется ничего, кроме этого хлама, который я буду вынуждена ремонтировать, чтобы не превратиться в бездомную нищую попрошайку.
Броди продолжал хихикать.
— Сидишь тут и смеешься, — заворчала я.
Броди приподнялся и наклонился ко мне — сама невинность.
— Что я такого сделал?
— Ты меня обнял. Прямо перед окном, на виду у всех, кто захотел бы на это посмотреть. Неужели тебе не пришло в голову, что за нами могли наблюдать?
— Честно говоря, нет.
— Да, но это произошло.
— Если ты об этом знала, то почему не предупредила меня?
— Потому что я пребывала в отчаянии. И к тому же я женщина. А женщины всегда доверчивы. Они очень долго сомневаются, прежде чем предположить худшее. Мне даже в голову не пришло, что кто-то надумает подсматривать за нами. Но ты же мужчина. Ты должен был догадаться, на что способен Дэнис.
Я услышала, как скрипнуло кресло под Броди.
— Не подходи ко мне, — быстро проговорила, еще крепче обхватив колени. — Я не хочу, чтобы меня трогали.
— Это не так. Ты просто хочешь выпустить пар и имеешь на это полное право. Но я лучше посижу рядом с тобой, а не напротив, пока ты не успокоишься.
— Не садись сюда, — предупредила я, когда он присел на софу. Я выпрямила ноги и уперлась ему в бедро, чтобы сохранить между нами хоть какую-нибудь дистанцию, но он легко переложил их к себе на колени. — Броди, — запротестовала я.
— Я никогда не слышал от тебя ничего подобного. Это совсем другая Клер.
— Я живой человек, — огрызнулась я. — У меня тоже есть чувства, и я такая же ранимая, как и другие люди. Я истекаю кровью, когда меня ранят, и испытываю боль, когда меня бьют. И если захочу злиться и кричать — буду. И наплевать, имею ли я на это право или нет. Потому что уже сыта всем происходящим по горло!
Когда Броди потянул меня за ноги, чтобы я села поближе, я снова начала его отпихивать, но с этим жестом вдруг испарились остатки моей злости. Я уже не противилась, когда он снова легонько потянул меня сначала за ноги, потом за руки, обнял и прижал к себе.
Я долго плакала, горько всхлипывая, но постепенно затихла, убаюканная его ласковыми поглаживаниями по моему плечу, спине и волосам. Слезы высохли, но я все еще не торопилась отстраняться от него. Сегодняшний нервный срыв очень сильно меня вымотал, а в его объятиях я чувствовала себя надежно и хорошо.
— О Броди, — прошептала я, хлюпая носом. — Не знаю, что делать. Я еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Никогда за всю свою жизнь.
Если он и ответил мне, то я не услышала. Испытав чудовищное напряжение и последовавшую за ним полную опустошенность, а также огромное облегчение, которое принесло мне чувство надежности и тепла, исходящее от Броди, я заснула в ту же секунду.
Когда я проснулась, то обнаружила, что мы лежим на софе в объятьях друг друга. Моя голова покоилась на его груди, и я слышала, как часто бьется его сердце. И тут я осознала: что-то изменилось. То ли моя рука как-то особенно обнимала его за талию, то ли он меня прижимал к себе слишком крепко. Наши тела тесно прильнули друг к другу. Во сне я закинула ногу на его бедро и сейчас вдруг почувствовала его сильнейшее возбуждение. Это поразило и потрясло меня.
Я тихо убрала ногу, отодвинулась и взглянула на Броди. Он смотрел на меня широко раскрытыми ясными глазами, несмотря на то, что на улице стояла темная ночь и луна едва проглядывала за облаками. Он не произнес ни слова, я тоже молчала. Мы не шевелились. Я была шокирована и смущена, но в то же время и заинтригована своими новыми ощущениями. Его реакция доставила мне удовольствие, и я хотела продолжения.
И в этот момент я поняла, что пропала.
Глава восьмая
Во вторник рано утром я позвонила домой. Дэнис взял трубку сразу, сообщил мне, что он готовит завтрак, поинтересовался, где я храню кленовый сироп, и посоветовал перезвонить детям позднее.
Потом я позвонила маме. Ее голос звучал болезненно и уныло. У нее сегодня нет аппетита, и она не завтракала. У нее нет желания смотреть утреннее шоу по телевизору. И ее совершенно не вдохновляет идея просить кого-нибудь отвезти ее в солярий. Когда я предложила перезвонить ей позднее, когда она будет чувствовать себя лучше, Конни вдруг оживилась и спросила меня о работе. Я рассказала ей о совещании по сбыту, которое собиралась проводить этим утром в нашем магазине в Эссексе, о новой партии товаров, с которой хотела ознакомить наш персонал, об отчете о продажах, который планировала зачитывать.
Последний звонок я сделала в офис Кармен и оставила сообщение: мне надо было встретиться с ней в ближайшие несколько часов. Она составила вчера ходатайство о пересмотре дела и ждала, когда служащий Сильви уведомит ее о новом слушании. Слушание планировалось провести не раньше пятницы — Дэнис и его адвокат должны успеть подготовиться.
Закончив все свои дела и переодевшись в рабочий костюм, я приехала в магазин даже на десять минут раньше, чем планировала. Совещание по сбыту проводилось во всех наших магазинах каждую неделю и длилось от тридцати до сорока пяти минут. Такие встречи давали возможность всем менеджерам передать информацию о продукции, продвинуть новый дизайнерский проект или за один присест перегруппировать целый штат. Я возглавляла эти совещания в Эссексе так часто, как могла. Я любила общаться со своими служащими, любила разделять их восторг после каждой успешно проведенной сделки. А о том, что сегодня оптимизм и радость мне приходилось изображать через силу, никто не догадывался. Я рассказала о новой партии товаров, которая должна была поступить в продажу в начале следующего года, представив для наглядности несколько видов отделки и тканей, специально разработанных для нее. Затем перешла к отчету о продажах, касающемуся в основном еще одной партии товара, которую мы представляли. К тому моменту, как я закончила, пришло время открывать магазин.
