Глава двадцать пятая
И застыла рука, что доныне благодать неустанно творила и желанья твои исполняла.
Когда Джесса проснулась после короткой дремоты, Хакон запирал дверь; он присел на солому рядом с ней:
— Пошли. В поле ждут две осёдланные лошади. Я их вывел потихоньку, никто не слышал. Все ушли спать.
Джесса устало села и натянула поверх его рубашки свою, грязную, потом — затвердевшую от грязи кожаную безрукавку.
— А вот накидки для тебя нет.
— Ничего, переживу. У тебя есть гребень?
Из небольшого свёртка, который держал под мышкой, Хакон достал деревянный гребень со сломанными зубьями. Джесса, морщась, расчесала свои спутанные волосы, потом быстро заплела две длинные косы.
— Вот так лучше. Показывай дорогу.
Небо было тёмным, сине-серым, на востоке его закрывала густая пелена облаков. Постройки фермы казались чёрными коробками; вокруг было тихо, только собака на цепи, увидев Хакона, заскулила.
— Тихо! — прошипел он. Собака нехотя послушалась. Хакон вывел Джессу во двор.
— Сюда.
Они пулей пробежали через двор, выскочили за деревянные ворота и по дороге добежали до одинокого дерева, возле которого щипали траву две лошади. Неподалёку паслись овцы. В полной тишине было слышно, как они срывают и жуют траву.
Джесса и Хакон вскочили на лошадей — тех самых лохматых лошадок, которых она уже видела, подумала Джесса, — и повернули на юго-запад, в темноту. Они молча проехали через пастбища, распугивая овец, и спустились с холма, осторожно объезжая валуны и пересекая вброд широкие ручьи.
Небо потемнело. Грозовые облака закрыли звёзды, поднялся ветер, играя гривами лошадей.
— Опять дождь, — сказала, оглядываясь, Джесса.
— А может, и снег. — Сухая рука Хакона болталась, как тряпка, но он этого не замечал.
Они скакали галопом. Хакон сказал:
— Нас будут искать.
— Завтра.
— М-м. Остальных лошадей я выпустил. Долго на ферме провозятся, пока их поймают.
— Правильно. Только нам нужно думать о том, что впереди, а прошлое пусть остаётся в прошлом.
— Тебе хорошо говорить.
Она промолчала, понимая, что он прав. Беглому рабу очень повезёт, если удастся сохранить себе жизнь. Джесса виновато сказала:
— Спасибо за одежду.
Он пожал плечами:
— Надеюсь, блохи тебя не очень кусают.
Джесса перестала чесаться и взглянула на него:
— Я думаю, им ужасно понравилась перемена обстановки.
Добравшись до более пологих холмов, они поехали быстрее; копыта лошадей глухо стучали по земле. Через несколько часов вдали показались крыши Ярлс-хольда, из которых в тёмное небо поднимался лёгкий дымок.
Джесса остановила усталую лошадь:
— Пусть пока попьют. Мне нужно подумать.
Среди густых зарослей папоротника звенел ручей.
Вода в нём была холодна как лёд; это была талая вода, сбегающая с гор, в ней не водилась рыба и не росли растения, она с громким журчанием перекатывалась с камня на камень, образуя шапки белой пены. Когда Джесса легла на живот и тоже стала пить, ледяная вода обожгла ей горло и грудь; плеснув немного воды себе в лицо, она обтёрла его рукавом. Теперь она чувствовала себя готовой к бою. Хакон осторожно зачерпнул воды здоровой рукой. Но, не донеся её до рта, выплеснул.
— Слушай! Лошади! Мгновенно оба прижались к земле.
Стук копыт раздавался со стороны Ярлсхольда. Отряд всадников. Джесса хорошо видела, как они проехали, чёрные тени во тьме. Всадники перебрались через ручей и поехали на восток. Она заметила, что все они хорошо вооружены, у каждого к седлу было приторочено копьё.
Джесса встала:
— Держу пари, я знаю, куда они поехали.
— Куда? — тревожно спросил Хакон.
— Искать мои останки. — Джесса фыркнула от смеха.
Хакон недоверчиво на неё посмотрел:
— Джесса, это не смешно! Ты знаешь, что мы почувствовали, когда услышали… то, что нам рассказали? Такая наступила тишина, женщины заплакали. Тебя все очень любят.
Джесса помолчала. Потом сказала:
— Я знаю. Но не Кари?
— Кари сказал, что ты жива.
— Значит, он это знает. Будем надеяться, что Видар ему не поверит. — Она посмотрела на лошадей. — Слушай, теперь будет труднее прятаться. Я думаю, лошадей надо оставить здесь, среди деревьев. Им тут будет хорошо. Вода есть, и травы много…
— И ещё тролль с когтями, как лемех у плуга.
— Тогда не будем их привязывать. Пусть бегают. Не волнуйся, Хакон, если дела примут дурной оборот, я заплачу за лошадей. Хотя всё должно быть хорошо.
Он резко встал:
— Наверное, это замечательно — иметь много денег.
— Замечательно, — холодно взглянула на него Джесса.
Хакон молча взял лошадей под уздцы и повёл их к деревьям. Глядя ему вслед, Джесса подумала, что никогда ещё не встречала такого обидчивого раба. «Впрочем, — сказала она себе, — ты вообще не знала ни одного раба».
Скапти открыл дверь и, пригнувшись, вошёл; сзади неуверенно топтались люди Видара. В узкой тёмной камере было очень холодно.
— Почему у них нет огня? — рявкнул Скапти.
— Приказ Видара.
— Пусть Видар катится в ад. Зажгите огонь.
Человек упрямо покачал головой:
— Это не моё дело, скальд. Позови какого-нибудь раба.
Скапти присел возле Брокла:
— Постараюсь проследить, чтобы у вас был огонь. Как ты?
Брокл звякнул цепью на руке.
— Бывало и лучше, — хриплым от гнева голосом сказал он.
— А ты, повелитель рун?
— Голова кружится. — Даже в темноте было видно, как он бледен. Кари сидел на соломе, обхватив колени руками, от которых к стене тянулись длинные цепи. — А Вулфгар, как он?
— Всё ещё без сознания. Сегодня утром он на мгновение очнулся и узнал меня. — Скальд покачал головой. — Мне бы хотелось сделать для вас больше. Но сейчас у нас командует Видар.
— Оставайся рядом с Вулфгаром. Не оставляй его, — быстро заговорил Кари. — Ни за что не оставляй, пока можешь. У меня какое-то странное чувство. И, кроме того, — улыбнулся он, — здесь обо мне заботится этот огромный медведь.
Брокл хрипло засмеялся:
— Ты и сам можешь о себе позаботиться. Видар это уже понял.
— Я его не трогал.
Брокл и Скапти удивлённо уставились на него, а Кари смотрел в маленькое оконце под потолком, сквозь которое тускло мерцали звёзды.
