— Почему это тебя волнует? — спросила она с улыбкой.
— Я не для того столько времени ждал встречи с тобой, чтобы спать в комнате для гостей, — сообщил он загробным голосом.
Она зачерпнула ладонью воды и плеснула ему на грудь.
— Это не для тебя. Это для моих гостей.
— Значит, я не гость?
— Нет.
— Кто же я в таком случае?
У нее на губах появилась застенчивая, нежная улыбка.
— Любимый человек. Любовник, если хочешь.
Ответ ему понравился. Как понравилась и улыбка, с какой она сообщила ему свое мнение. Приподняв ее лицо за подбородок, Дерек спросил:
— Так для кого же ты отделала эту комнату?
— Для брата. В последнее время он что-то ко мне зачастил.
— С чего бы?
— Не знаю точно, — сказала Сабрина. — Но похоже, он стал уставать от одиночества и захотел вновь обрести семью.
— А как же ваши родители? Твоему братцу добраться до них куда легче, чем до тебя.
— Это не одно и то же. Не знаю, как тебе объяснить, но мне кажется, он без ума от этого места. Он ничего особенного здесь не делает. Просто сидит на крыльце и думает о чем-то своем. А еще задает мне вопросы — спрашивает, о чем я думала и что чувствовала, когда была ребенком или подростком.
— И что ты ему на это отвечаешь?
— Говорю, что хотела бы, чтобы наша семья была похожа на все прочие. И чтобы члены нашей семьи были добры и внимательны друг к другу.
— А он что?
— Отвечает, что я ничем не отличаюсь ни от него, ни от матери, ни от отца. Но все они так одиноки, Дерек. Правда, каждый на свой манер, но одиноки.
— Ты не одинока, — тихо сказал Дерек.
Он поцеловал Сабрину в губы, а потом стал ласкать под водой ее тело — так легко и нежно, что она поначалу не могла понять, что ее ласкает: то ли струи воды, то ли его нежные руки. В любом случае, она ощутила нарастающее возбуждение, которое требовало выхода. Отодвинув Сабрину от себя так, чтобы она опиралась спиной о стенку ванныы, Дерек раздвинул ей ноги, соединил их у себя на талии вошел в нее — мягко и нежно.
На этот раз они предавались любви неторопливо, отдаляя ее кульминационный момент. А потом, немного понежившись в теплой воде, выбрались из ванны. Завернувшись хровые полотенца, они, не выпуская друг друга из объятий, направились в спальню Сабрины, упали на постель и провалились в сон.
Когда они проснулись, было уже темно и ехать за продуктами не имело никакого смысла. Но никто из них не испытывал по этому поводу сожаления. Как выяснилось, у Сабрины кое-какие продукты в кухонном шкафчике все-таки имелись.
— Боюсь, ты останешься голоден, — сказала она, вскрывая пакетик с сухим супом.
Дерек уже налил в кастрюльку требуемое количество воды и молока.
— Не так уж и плохо, — сказал он, отбирая пакетик у Сабрины и высыпая его содержимое в жидкость. — Лично мне нравится суп-пюре с брокколи. Да и тебе, наверное, раз ты его купила.
— Ты заслуживаешь лучшего. Мне следовало подготовиться к твоему приезду.
Дерек поставил кастрюльку на плиту, зажег газ, после повернулся к Сабрине и обнял ее за плечи.
— Это Моя вина. Я не предупредил о своем приезде. С каной стати тебе было готовиться?
— Мне не раз приходило в голову, что надо сделать небольшой запас продуктов, но сначала кухня была не готова, а потом… потом меня стал мучить страх.
— Страх? Это еще почему?
— Знаешь, как бывает? Готовишься к вечеринке, а никто к тебе не приходит.
— Уж не потому ли у тебя в доме нет комнаты для Ники?
Она вздрогнула, сглотнула, но глаз в сторону не отвела.
— Нет. Я хотела, чтобы ты приехал, но из-за суеверия решила никаких приготовлений не делать. С Ники другое дело. Я не уверена, что хочу… — Она так и не закончила фразы, поскольку мысль, которую она собиралась высказать, показалась ей слишком жестокой.
Дерек, однако, понял ее по-своему.
— Тебе просто не хочется снова взваливать себе на плечи труды по уходу за больным ребенком. Это можно понять, так что нечего этого стыдиться.
— Но ведь он мой сын, и я его люблю. Подчас то обстоятельство, что я отдала его в приют, причиняет мне не меньше страданий, чем я испытывала раньше, когда за ним ухаживала. Да, я думала о том, чтобы приготовить и отделать для него комнату, но потом поняла, что ежедневное созерцание пустой детской будет сводить меня с ума. Поэтому я решила, — тут она снова сглотнула, а глаза у нее затуманились от слез, — вспоминать о нем как можно реже. Такого рода воспоминания разрушительно действуют на мою психику, а ведь мне надо жить дальше.
Дерек одной рукой обнимал ее за плечи, а другой помешивал суп.
— Хотелось бы тебе завести второго ребенка?
— Я не могу.
— Это в каком же смысле? Ты не в состоянии больше рожать?
— В эмоциональном смысле — вот в каком. Как я могу дать жизнь второму ребенку, зная, что случилось с первым.
С минуту поколебавшись, он сказал:
— Как ты заметила, я не предохранялся.
— Ничего страшного. Я вставила себе спираль.
Дерек снова помешал суп.
— Второй ребенок может родиться абсолютно нормальным.
— Или таким же, как первый.
— Это тебе сказали врачи? — Поскольку она промолчала он продолжил расспросы: — Нет, в самом деле, они говорили тебе, что такое возможно?
— Говорили.
— И каковы же, по их мнению, шансы, что у тебя может родиться ребенок с дефектом во второй раз?
— Довольно скромные, но это не важно. Даже если это шанс на миллион, я все равно не стану рисковать.
Дереку стало грустно. И не только потому, что он считал истинным призванием Сабрины материнство. Временами он заходил в своих фантазиях так далеко, что представлял себе, как она нянчит его ребенка. Не то чтобы он придавал своим фантазиям слишком уж большое значение, тем не менее стоило ему об это подумать, как на его снисходило ощущение покоя.
Спальня Сабрины находилась на первом этаже в задней части дома. В высокие, почти в рост человека, окна в ясные ночи в комнату проникал лунный свет.
Лунный свет освещал спальню и в эту ночь, но не это мешало Сабрине и Дереку. Они бодрствовали по той причине, что находились рядом. Стоило одному из них шевельнуться, как второй тоже начинал ворочаться. Потом следовало прикосновение, которое вело к поцелую, поцелуй, в свою очередь, — к ласкам, а ласки иногда завершались интимной близостью.
После очередной вспышки страсти они лежали в объятиях друг у друга и разговаривали.
