Он был директором фирмы, которая скупала и отправляла во Францию виноградных улиток. Меня это ужасно забавляло, я представляла себе, как пан Натан, подвернув штанины, бродит по сырому лугу и собирает в корзину эти – впрочем, вполне милые – созданьица. А он был таким элегантным мужчиной, носил отлично скроенные костюмы и сорочки, сшитые на заказ в магазинах на Нью Бонд-стрит в Лондоне, я сразу обратила на это внимание, ну и ботинки, в которые можно было смотреться, как в зеркало. Ежи Баран, к сожалению, не придавал одежде значения, ходил в мешковатых брюках, вытянутых на коленях, а летом, что меня особенно бесило, надевал носки к сандалиям! Сестра считает, что обувь – мой конек, и мне ли не знать, сколько она может сказать о человеке.
В этот момент комиссар и свидетель Лилиана Сворович бросили взгляд на его ботинки. Он с облегчением отметил, что хоть как-то в них можно было посмотреться.
(магнитофонная запись)
Однажды на пляже сестра, которая иногда бывала остроумной, видя, как Баран в плавках заходит в море, произнесла драматическим тоном:
«Какой кошмар, наша мама влюбилась в толстую женщину!»
Но нашей маме он нравился. Она сказала даже что-то вроде того, что, когда она к нему прижимается, весь мир остается за дверью… Мы с Габи были поражены этим. Потому что мама никогда не прижималась к нам первой и даже уклонялась, когда мы к ней подбегали.
«Я вам не подушечка», – говорила она, деликатно нас отстраняя.
Уже в детстве у меня было такое ощущение, что мама нами как будто немного брезгует, нашими часто слюнявыми мордашками, нашими липкими ладошками. Может быть, поэтому во мне выработалась привычка мыть руки. Часто, очень часто. Знаю об этом. Мой бойфренд называет это неврозом.
Он англичанин. Нет, мы не живем вместе, но встречаемся, когда нам позволяют наши служебные дела. Мы оба очень занятые люди. Наше отношение друг к другу я бы охарактеризовала как lost in translation …
– Вы тоже знаете этот фильм? Нет, я не потому удивляюсь… просто я думала, что у вас нет времени ходить в кино…
(магнитофонная запись)
В этой картине мало что напоминает наши отношения с Джоном, он ничем не похож на мужа Шарлотты, и, к сожалению, его нельзя также сравнить с Бобом Харрисом, то есть с Биллом Мюрреем, действительно чудесным актером, хотя бы потому, что у них слишком большая разница в возрасте… И это говорит, по-видимому, не в пользу Джона, он мне кажется слишком молодым… То есть он старше меня на три года, но мне больше нравится стареющий, утративший иллюзии актер, который за два миллиона долларов приехал в Японию на съемки рекламы виски… Нет, не миллионы, а он, пан комиссар, меня пленил… А кроме того, Софии Копполе удалось создать образ героя нашего времени. Мужчина, женщина… иначе говоря, все мы, затерявшиеся в нынешнем индустриализированном мире, как эти двое в Токио. Именно за это лента должна получить все «Оскары», не только за режиссуру… Это мой любимый фильм, я часто кручу его на DVD ночью, когда мне не спится. Герои в этом фильме тоже не могли спать, поэтому складывается полное соответствие между экраном и моей постелью… Для меня Шарлотта из фильма – это впечатлительная, не умеющая найти себя молодая женщина.
Она окончила философский факультет, как и я… Она не осознавала, с кем проводит свою жизнь, и я тоже… Если бы я встретила, как она, такого Боба Харриса… Но это, наверное, не относится к теме…
– Давайте-ка вернемся к нашим баранам, – сказал комиссар, разглядывая украдкой свидетельницу.
У этой свидетельницы было такое изменчивое лицо, на нем отражались все чувства: гнев, неуверенность, страх. Комиссар никого похожего до сих пор не встречал, а ведь по роду своей профессиональной деятельности ему приходилось сталкиваться со столькими людьми, имеющими порой довольно сложные биографии, что, если бы он захотел их описать, возникло бы многотомное произведение. Но описать эту женщину было бы трудно, не удалось это даже ее матери, писательнице. Она не сумела передать в своем дневнике чего-то неуловимого, что окружало ее дочь, тем более с этим не справился бы дилетант.
«Зачем я вообще об этом думаю?» – одернул он себя.
(магнитофонная запись)
Я решила взять дело в свои руки и выиграть войну с паном Б. Это была борьба не за имущество, речь шла о жизни моей матери. Я знала, что мое поражение будет также ее поражением… Ставка была очень высокой, пан комиссар… Я составила план действий, который мама одобрила. Собрала выписки с банковских счетов, бухгалтер провел необходимый анализ ее зачислений и его расходов. Выглядело это впечатляюще. Кроме того, я уговорила маму дать несколько интервью таблоидам, полагая, что широкая огласка может нам помочь. К сожалению, это вышло из-под контроля, чего мама мне, наверное, до сих пор не простила…
Наши тексты были, конечно, неплохие, но в этом наводнении фотографий полуобнаженных звезд, до свадьбы, после свадьбы, беременных, после родов, наконец, с младенцами на руках, ну и соответствующих комментариев трагедия моей мамы казалась мелодрамой и, по-видимому, так и воспринималась. В придачу один из наиболее популярных журналов вынес на обложку название статьи: «Потрясающее признание НИНЫ СВОРОВИЧ: из-за этого мужчины я хотела покончить с собой».
К счастью, мама не видела этого – я спрятала от нее журнал, но, вне себя от злости, позвонила главному редактору. «Ну что ж, – сказала та, – мы много потратили на фотосессию вашей мамы, пришлось как-то окупить затраты». Была то чистая подтасовка фактов, потому что в интервью мама рассказывает о серьезном ДТП, которое произошло по ее вине непосредственно перед тем, как она рассталась со своим партнером. В Брвинове, на перекрестке, она врезалась в мчавшийся на большой скорости джип, она до сих пор не понимает, как это произошло. Мама была в плохой форме, могла задуматься, ей могло стать дурно… Она попросила полицейского сообщить об аварии Ежи Барану, который был на пути в Белосток. Полицейский говорит: «По вине вашей жены произошло дорожное происшествие». А он на это: «У этой женщины есть две дочери, пусть они ею займутся…» А ведь каких-то пару лет назад, когда моя сестра задела другую машину, он немедленно приехал и помог все уладить. Конечно, он сделал это ради мамы, не ради Габи…
«А чего же вы еще ожидали?» – подумал комиссар, слегка раздраженный такой болтовней.
(магнитофонная запись)
Поучаствовать в фотосессии уговорила маму тоже я, таково было условие публикации интервью. Фотографии получились очень хорошие. К счастью, фотограф оказался настоящим мастером своего дела. Особенно на одной фотографии, в длинном вечернем платье с открытыми плечами, мама выглядела прекрасно. С этой фотосессией связан один забавный инцидент. Наряды, в которых мама снималась, были взяты напрокат в самых дорогих магазинах. Ассистенткам фотографа приходилось прятать бирки, чтобы они не были видны на фотографиях. Драгоценности тоже были настоящие, в частности золотой браслет, украшенный алмазами. Происходило все это в Желазовой Воле, в домике Шопена, организаторы сессии должны были даже получить специальное разрешение из Министерства культуры. Съемка продолжалась допоздна. Все устали, что уж говорить о маме! Переодеваясь, она забыла снять браслет. Мы заметили это только дома.
