— Я хотела бы послушать, как вы выиграли чемпионат Англии, — сказала Люси без намека на лесть, но желая доставить ему удовольствие разговором на его любимую тему. Сам король Георг Четвертый, узнав о его победе, выразил ему свое уважение и почтение.
— Бой проходил неподалеку от древнего города Чичестер, находящегося в нескольких милях от Истхэмптона. На ринге я сражался за титул чемпиона с одним из самых лучших и профессиональных парней, которого я когда-либо мог встретить в своей жизни. Он боролся честно, по правилам, без обмана и хитрости. — Дэниэл начал вести повествование о давнем событии, сокращая историю до минимума, компонуя факты. Он опускал моменты, касающиеся пролитой крови, хруста костей, запаха пота, исходящего от них в результате жестокой, зверской борьбы, рева и ора толпы в тридцать тысяч человек. Он не хотел вспоминать отвратительный, мерзкий звук хлыстов и плеток, держащих на расстоянии тех зрителей, которые в забвении начинали драться с охраной, чтобы добраться до канатов ринга, на котором бились два противника, превращая друг друга в месиво ради почетного звания чемпиона Англии по боксу.
Во время борьбы он не мог видеть двух дам, которые, нарушив договоренность, все-таки пришли. Клодина и его жена. Непостоянная, крайне эгоистичная Клодина, одетая в траурное платье, в конце концов все-таки пришла на боле боя в тот день, но он отвернулся от нее и преподнес флаг победителя Кейт. Как только это произошло, Клодина резко двинулась к выходу, высоко подняв голову, ее траурная вуаль развевалась позади, и с того дня он больше никогда ее не видел. Его выбор в пользу Кейт надломил Клодину. Он понял это, узнав, какой распутный образ жизни она стала вести. В отместку, выражая отвращение и неприязнь к нему, какое-то время она даже употребляла наркотики. Подсознательно он вспоминал ее, когда держал в объятиях любую рыжеволосую женщину, но ни одна из них так не очаровывала и не привлекала его, как Клодина. И вот сейчас напротив него сидела молодая женщина с овальным лицом, которая была так же обаятельна и притягательна, и внимательно слушала его историю.
— Изумительная победа, — произнесла она, когда он закончил свой рассказ, и тихо поаплодировала в знак уважения и восхищения. Они закончили есть устриц, перешли к супу со спаржей, который был разлит по их тарелкам половником из большой супницы, а порции жареного мяса с грибами были политы сладким винным соусом и приправлены зеленью петрушки.
— Я перестал заниматься боксом и оставил ринг в этот самый день, но вы ведь понимаете, что это произошло двадцать один год назад, как раз наступало лето. Его голос был завораживающим. — Вы еще тогда не родились.
— Нет, это не так, — ответила Люси, не понимая, что попалась на его хитрость, примененную для того, чтобы узнать ее возраст. — Несколько дней назад мне как раз исполнилось двадцать один. Я родилась в мае. — Внезапно она замолчала, немного покраснев. Было не принято замужним женщинам или тем, кто уже был замужем, говорить о своем возрасте, даже если они были молоды, но, находясь в состоянии восторга и воодушевления после знакомства с мистером Уорвиком, она не успела проследить за своим языком.
Дэниэл внимательно наблюдал за ней. Люси была на несколько месяцев младше, чем его сын. Очаровательная вдова, околдовывающая своим прелестным, обаятельным личиком. Она все еще была похожа на девочку, а не на женщину, казалась такой ранимой и беззащитной, будто никогда не была с мужчиной. Но это было невозможно, по крайней мере, маловероятно, но он не хотел думать об этом. Как же она была очаровательна, когда смутилась, выдав свой возраст. Он наклонился к ней и произнес тихим заговорщическим голосом:
— Я не выдам ваш секрет.
Она не смогла не захихикать, смех сам вырвался наружу. Ричарду очень повезло с отцом. Как Люси хотела рассказать ему все о себе начистоту, но, пока она не встретится с Оливией Рэдклифф, ей придется подождать. В то время как она пыталась решить, с чего лучше начать рассказ, связанный с выбором именно этого курорта, и как перейти к разговору об особняке Атвудов, он опередил ее:
— Расскажите мне об Италии. Я никогда там не был. Где вы жили?
Люси рассказала ему о своей жизни в Италии ни больше ни меньше, чем всем остальным. Но внезапно Дэниэл задал вопрос, которого она боялась больше всего и которым до него никто не интересовался.
— А какая у вас была девичья фамилия?
Она немного выждала, чтобы успокоиться.
— А почему вы спрашиваете?
— Это простое любопытство, уверяю вас. Ведь возможно, что я мог знать семью вашего отца, так как у меня огромные деловые и общественные связи от Суссекса до Йоркшира и на севере страны. Как говорят, мир круглый и маленький, а значит, тесен.
Люси не хотела лгать, но и открыть правду была тоже не готова.
— Моя мама сказала монахиням, что у отца не было семьи.
— Она умерла, когда вы жили в монастыре?
— Правильно. — За все время своего пребывания в Истхэмптоне она детально не излагала кому-либо о том, где умерла ее мать, все думали, что это случилось в Италии, и она намеренно не собиралась опровергать это. Люси не подозревала, что Дэниэл Уорвик будет исключением, и его следующий вопрос это только подтвердил.
— Я полагаю, ваши родители были похоронены рядом?
— Нет, это не так. — Она искусно сменила тему разговора. — Ричард сказал мне, что его бабушка и дедушка умерли молодыми. Вам, должно быть, как и мне, знакомо горе утраты.
— Да, — согласился Дэниэл, поддерживая разговор, который она завела. — Мне было тогда восемь лет, а моему брату три года, когда наша овдовевшая мать умерла спустя несколько месяцев после того, как родила сестренку Жасмин, которую мы с женой недавно навещали в Америке.
Люси слушала и смогла сделать вывод из его рассказа, что холостой дядюшка Дэниэла, Уильям Уорвик, взявший к себе троих сирот, воспитывал их очень строго. По крайней мере, ее детство прошло без жестокости и несправедливости, монахини относились к ней ласково и нежно, но у нее не было родных брата и сестры. Уорвик начал рассказывать ей о том, как тренировался у Джима Пирса, боксера, отошедшего от дел. Обеденное время подходило к концу, но Люси успела узнать еще многое о становлении Истхэмптона как морского курорта. Она осмелилась поднять тему, касающуюся железной дороги, и он мгновенно разгневался.
— Железной дороги здесь не будет, обещаю вам, — уверенно заявил он, как раз это она и хотела от него услышать. — Компании, владеющие судами, перевозящими торговые материалы через пролив в Маррелтон, объединятся в этой борьбе просто потому, что поймут, что их продажи после прокладки железной дороги резко сократятся. Это лишь вопрос времени, если утвердят железную дорогу в Истхэмптоне, которая будет проходить до Маррелтона, то торговля по водным путям прекратится навсегда, а компаниям, владеющим судами и занимающимся коммерцией, это невыгодно. Также это касается и крайнего севера, на котором лодочники только этим и живут, лишившись последней возможности заработка, их семьи обеднеют и станут голодать.
