— Я… я не знаю, как ее зовут. Студентка.
— Она не имела права посылать тебя сюда.
Роберт сморгнул.
— Тогда я пойду. Простите.
Женщина нахмурилась:
— Дай посмотреть на твои работы. Полагаю, ты что-нибудь принес?
Он ее уже где-то видел. Тут до него внезапно дошло, что она, наверное, и есть доктор Каванах. А он-то представлял себе мужчину средних лет в клетчатом твидовом костюме. Роберт неловко извлек альбом и протянул ей.
Она перелистала страницы. Роберт старался держаться уверенно. Он терпеть не мог, когда на его работы смотрят посторонние, но знал, что это ему только на пользу. Рисовал он аккуратно, любил во всех подробностях отображать сложную натуру: машины, деревья, дома. Поначалу она листала быстро, небрежно, но потом замедлила темп, стала всматриваться внимательнее, и он понял, что ей нравятся его работы. Он чуть-чуть приподнял голову.
— Гм, да. Но ты ничему не обучен. А нам нужны разрезы, реконструкции, планы. Тщательные измерения, точность.
— Я могу научиться. — Он облизал губы. — Девушка сказала, вам нужны работники.
Доктор Каванах закрыла альбом и вернула его Роберту. Глубоко вздохнула, уперлась руками в бока и поглядела на свои грязные сапоги. Потом посмотрела на Роберта, задумалась, и он заметил, что глаза у нее голубые и прозрачные.
— Как тебя зовут?
— Роберт Дрю.
— Местный?
— Да.
— На тебя можно надеяться? Не уедешь на каникулы?
— Нет, — пробормотал он.
Она помолчала, потом сказала:
— Послушай, Роберт, это проект очень важен. Его результаты могут противоречить общепринятым теориям, поэтому мы не хотим, чтобы сведения о нем просочились в прессу. Если я обнаружу утечку информации, то выгоню тебя. Понятно?
Он пожал плечами. Что они тут нашли? Сокровища? Золото?
— У нас не хватает людей, хотя именно этого я и хочу. И денег не очень много. Три фунта в час, только наличными. Если кто-то спросит — ты просто помогаешь нам на добровольной основе. Я не стану тратить время на оформление документов.
Он мог бы заработать больше, убирая посуду и вытирая столы в пабе, но слова, которые он сказал Дэну, были правдой. Денег у него было достаточно. А из-за ее неласкового приема Роберт неожиданно еще сильнее захотел устроиться на эту работу.
— Хорошо.
Она вздохнула, как будто до сих пор не приняла окончательного решения. Потом обернулась:
— Пошли.
Металлический забор был высотой в человеческий рост. За ним парила неразбериха: бесконечные траншеи, ломти взрезанной почвы, колышки с веревками, ярлычки с номерами, вбитые в землю. Посередине сидел на корточках бородач, рядом с ним лежал еще один студент и кропотливо очищал какую-то находку, которую Роберт среди глины и разглядеть-то не мог.
Картина была разочаровывающая.
— Я быстро введу тебя в курс дела, — сказала доктор Каванах. — В девяностые годы аэрофотосъемка показала необычную структуру этого поля. Геофизические исследования два года назад подтвердили это. Здесь обнаружилась круговая аномалия. Не такая уж редкая для этих мест, но в то время всё равно не было денег на раскопки. — Она говорила очень быстро, будто читала лекцию группе студентов, ее взгляд метался по взрезанной земле. — Когда мы начали копать, всё изменилось. Эта впадина — возможно, самая знаменательная находка в британской археологии за много лет. — Она указала вниз. — Как тебе эта почва? Не замечаешь ничего необычного?
Роберт скинул рюкзак, присел на корточки, пригляделся. Он ничего не понимал в почвах, но решил, что не помешает проявить усердие.
— Она не такого цвета, — сказал он.
Женщина выгнула бровь.
— Как это?
— Здесь кругом один мел. Белый, с примесью кремня. А это… Я понимаю, рядом река, но всё равно земля какая-то слишком уж коричневая. Шоколадная. Как жженая умбра.
В ее глазах впервые промелькнула искра интереса к нему. Доктор Каванах сказала:
— Да. Это особая форма торфа. С геологической точки зрения — редкая аномалия, лежит на водонепроницаемой подложке из очень твердых пород, совсем не как местные меловые пласты или известняк. Но это еще не всё: эта почва насыщена водой, поступающей, возможно, из родников, скрытых глубоко под землей. Условия, совершенно необычные для этой местности. Вот почему наши раскопки так интересны.
Он встал, отряхнул колени. Сказать было нечего. Ему неё это казалось скукой смертной.
Она, видимо, догадалась об этом, потому что рассмеялась — холодно, невесело.
— И погляди, что мы нашли.
Он всмотрелся. Сначала его глаза ничего не могли различить, взгляд запутался в бесконечном лабиринте траншей. Потом он словно прозрел — так бывает, когда рассматриваешь оптическую иллюзию: из путаницы очертаний вдруг проступила отчетливая правильная форма.
Круг.
Круг из черных бугров, иззубренных, похожих на уголь. Они едва выделялись среди коричневой комковатой глины, и он понятия не имел, что это такое, но бугры образовывали широкое кольцо, метров десяти в диаметре, и их было множество. Он быстро подсчитал. Двадцать четыре.
— Камни?
Ее голубые глаза внимательно всмотрелись в него.
— Нет. Не камни. Древесина. Возраст — четыре тысячи лет. Эти деревья были спилены и установлены здесь еще до того, как было открыто железо, возможно, раньше, чем была придумана керамика и изобретено колесо. — Она присела на корточки, потерла пальцами один из бугров. Теперь Роберт заметил, что желобки на них шли наискось, как канавки для стока дождевой воды на воротных столбах. — Задолго до того, как возникло всё, без чего мы не можем представить свою жизнь: деньги, войны, собственность. Когда люди считали землю живым существом, когда почва и камни разговаривали с ними, когда солнце было могучим огненным глазом, который следовало умилостивить, а по звездам определяли время. — Ее голос смягчился; она подняла глаза на Роберта. — Вот какие они древние, Роберт Дрю! И до сих пор стоят здесь и ждут, когда я открою их заново.
В момент рассказа строгая ученая преобразилась — лицо помолодело, глаза сверкали, и даже голос звучал иначе. Потом она поднялась с колен, отряхнула с них грязь, и ее голос зазвучал так же холодно и враждебно, как раньше.
— Можешь начинать прямо сейчас. Мы сделали фотоснимки, так что нам нужен план северо-западного сектора. Маркус покажет тебе, где это.
Маркус оказался тем самым бородачом.
— Неужели она тебя все-таки взяла! — пробормотал он, глядя вслед женщине, шагающей к будке. — Вот уж не думал.
— А почему такая секретность?
Маркус установил чертежную доску и начал прикалывать к ней лист бумаги; он захлопал на ветру, и Роберту пришлось придержать его.
