– Почему Мельник?
– Он работал план… – Проводник замолчал.
– Какой план?
– Это уже неважно. План накрылся.
…
– Новый – будешь работать ты.
…
– Что молчишь?
– Вы мой ответ знаете…
Проводник поднялся из-за стола, подошел почти вплотную.
– Не «вы» – а «ты». Тут и без тебя… есть любители гнуть.
Дорош – несмотря на то что с ним мало кто выдерживал игры в гляделки, – не выдержал первым. Сел, не спросясь закурил.
– Хорошо, говори… – сказал он… – и зла не держи. Сам знаешь…
– Знаю… Первое – ты в курсе, за Кубинца?
– Слышал.
– Он здесь.
…
– Перемолвиться словом не хочешь?
– Нет, – сказал Дорош.
– А почему?
– Смысл? – Дорош откинулся на стуле. – Ты расклад знаешь. Мы и они. По-другому – не выйдет уже. Мы – или они.
…
– Дела варить – тебе с ним придется. Заберешь его, вылетишь во Львов. Твоя задача – организовать крытый
[86]
центр подготовки, человек на десять. Времени – месяц или два. Выход – только на меня. Какое направление – понял?
– Снайперы?
– Оно самое.
Дорош молча ждал продолжения.
– Доложишь по готовности. Дальше будем решать…
– Что решать?
Проводник хотел что-то сказать, но передумал. Отмахнулся.
– Там узнаешь. Знают двое – знает и свинья…
Но Дорош догадался. Кого-то решили убрать – так чтобы потом спихнуть это на Кубу и через него – на русских. Кого-то в Европе – и не из малых чинов.
Потом уберут и его как опасного свидетеля. Он не сомневался в этом ни разу – прекрасно знал цену всему тому, что происходило на этом уровне. Но с этим будем разбираться потом. Сначала надо просто выжить.
Остаться в живых…
Кубинца содержали в тюрьме, которую выкопали под зданием провинившиеся члены движения, – участие в «копанках» было формой наказания, копали крыивки и схроны на случай прихода москалей. В помещении было душно и омерзительно пахло, какая-то муха – не большая, подвальная, трупная, а обычная «зеленка» – жужжала, металась, ошалело билась о стены в поисках выхода.
Но выхода не было.
Куба – его взяли на самой границе – выглядел относительно хорошо, видимо – лечили. Только лицо было чуть перекошено из-за неправильно сросшейся челюсти. Да еще на лице остался шрам…
Они смотрели друг на друга – и не знали, что сказать. Ведь и Дорош знал Кубу хорошо… чего говорить – в одном дворе жили.
Молчание прервал Куба.
– Тризуба – вбил?
Дорош кивнул головой, вспоминая, как они пили портвейн… их было больше десятка, от совсем старшаков до малых еще. Ох, влетало, если запах учуют. Регион шахтерский, у людей рука тяжелая.
И Тризуб был там – Трегубов его фамилия была. И он там был.
– Да, – сказал он, – вбил.
– Хорошо…
Генерал повернулся и дал знать, чтобы закрывали дверь…
Белоруссия
Щучин, Гродненская область
База спецназа ГРУ ГШ МО РФ
20 июля 2020 года
До Щучина я добрался по трассе на Брест, развив совершенно безумные для этой трассы двести километров в час. Несколько раз его останавливала ГАИ, но, проверив документы, отпускала. Белорусские гаишники наверняка понимали, кто я такой, и несмотря на прохладное отношение Батьки ко всем этим делам, отпускали, улыбаясь и не штрафуя. Белорусский народ был с нами, в лагерях беженцев – были и белорусы, в том числе отставные армейские офицеры, побывавшие в загранках…
Я встал на ноги – хоть как, но встал. Побаливает немного – но приемлемо. Жить можно, я даже болеутоляющие не пью – свыкся как-то. Выписался, явился по месту. Народа, как всегда, не хватало, припахали на операции Березина. Это не по беженским делам – вполне конкретная, широкомасштабная операция, проводимая ФСБ и Минобороны. Цель – резко снизить уровень опасности, исходящей от лагерей, находящихся в Западной Украине, и нанести удар по запасной командной системе, находящейся во Львове.
Операция закрытая, всего я сам не знаю. Просто выдали предписание явиться в Щучин, там приступить к работе. Щучин – база спецназа ГРУ, закрытая, она находится на территории Беларуси, на землях бывшей базы советской истребительной авиации. Там еще есть, но где – не скажу. Просто Щучин – база открытая, там земля официально арендована на десять лет с пролонгацией. А есть и закрытые. Про них, я, конечно же, говорить не буду.
Чем запоминалась Беларусь… первым делом, конечно же, чистотой, порядком и жизнью в деревнях. Я не был в самом Минске – но даже на трассе везде – почище, чем у нас. Видно, что не очень богато живут, не сквозят то и дело «Крузаки» и «Кайенны» как около Ростова-на-Дону. Здесь ничего этого нет, все скромненько, люди вежливые, приятные, даже в придорожных забегаловках. Проезжая полями – видно, что работает техника, видны новые дома – не коттеджи как у нас, а именно простые, но новенькие и хорошие деревенские дома. Видно, что тут деревенская жизнь сохранилась, настоящая – не то что у нас: приехали городские, выкупили поле, понастроили «коттеджей по цене квартиры» – а рядом развалюха МТС, в которой можно фильм про инопланетное вторжение снимать.
Щучин – был чем-то между маленьким городом и благоустроенной деревней, судя по количеству машин и детей – хорошо тут жили. Наверное, и база помогала. Остановился спросить дорогу – пацаны играли в спецназ, судя по маскам и автоматам. Оказалось, проложили дорогу в объезд. А я и не знал.
На въезде – были сетка-рабица, небольшой КП. Солдат в форме, которой в Российской армии нет, но в ботинках из последнего «штурмового» комплекта попросил предъявить документы. Прокол номер раз – а второй это коллиматор на автомате. Сам автомат белорусской модернизации, а прицел «Aimpoint», он белорусам не по карману. Зато по карману спецназу ГРУ, который перешел на шведские и израильские прицелы, когда американские попали под эмбарго.
Проехал внутрь, припарковался. Уже не удивляют развешанные огромные полотнища на столбах, под которыми проводятся занятия и стоят машины. Это от беспилотников и спутникового наблюдения. Наверное, и у американцев так же – хотя не могу знать. Эх, романтика новой холодной войны…
На втором этаже сидел особый отдел, в нем заправлял худощавый, лет сорока мужик с простецким, чуть удлиненным лицом. Встал навстречу мне.
– Соловьев?
– Он самый.
– Полковник Мишурин Владимир Всеволодович, – он протянул мне руку
