— Я лишь наполовину полька, мой отец был украинцем. И говорю я от имени всех львовян, попавших в русскую оккупацию!
— Оккупационные власти, прежде всего, загоняют местное население в стойло и заставляют работать. Это я вам так, по-солдатски, без экивоков. Назначают надсмотрщиков с винтовками, вводят угодный победителю порядок. Запрещают все партии и общественные организации под страхом смерти. А на улицах Львова — ваши, местные милиционеры. Меморандум говорит об одном — равные права для всех. Если ты русский, ходи в православную церковь и русскую школу. Если еврей — в синагогу. Да и поляков никто притеснять не собирается. Костёлы, польские газеты, даже названия улиц — вот оно всё, за дверью! — Саблин махнул в сторону выхода.
— И танки «Витязь» у присутственных мест? И русские автоматчики?.. — презрительно усмехнулась Хелена.
Саблин вдруг поймал себя на мысли, что любуется девушкой. Глаза блестят, смуглая кожа на щеках разрумянилась, грудь вздымается, хотя поначалу мешковатое платье скрывало эту привлекательную часть женского тела. Злость уходила, как утекает мутная вода в придорожный сток во время ливня.
— Вы глубоко заблуждаетесь, мадемуазель, — ответил он, успокаиваясь. — В ближайшее время соберётся всеобщий межпартийный съезд. Будут представлены все национальности, населяющие Галицию. Люди будут решать свою судьбу сами, всем миром, и каждый получит право голоса.
— Может, подскажете, когда и где состоится столь занимательное действо? С удовольствием пришла бы посмотреть на подобный фарс.
— Будет! — рубанул ладонью воздух Саблин. — Не могу сказать точно когда, но…
— Ну вот видите. Всё слова. Одни лишь слова. Ах, поручик, не будьте наивным!..
Девушка опустила лицо, узкие плечи её вздрогнули. Саблину стало совсем не по себе. То ли утешать теперь эту экспансивную девицу, то ли смываться, пока не поздно.
Обстановку разрядила пани Ядвига, принесшая судок с горячим мясом. От посуды шёл умопомрачительный аромат. Беседа прервалась. Иван приступил к поглощению пищи, отбросив всякие мысли о политике. Пани Ядвига исполняла роль радушной хозяйки, подкладывая поручику кусочки повкуснее, подсыпая гарнир, подливая вино в высокий фужер тонкой работы. Хелена замкнулась, отпивала чай маленькими глоточками, уткнувшись в чашку.
Скоро, сославшись на завтрашние лекции, которые начинаются рано, девушка попрощалась и ушла.
— Она не замучила вас политической дискуссией? — улыбнулась пани. — Бедный ребёнок. Её мать, моя младшая сестра, родила Хеленку очень поздно. Врачи отговаривали, но Тереза всегда была такой упрямицей. — Женщина вздохнула. — Да и можно её понять, какая женщина не хочет иметь детей? Но прожила после родов Тереза недолго. Отец состоял в сечевых стрельцах
[8]
, потом примкнул к организации Евгена Коновальца. Он постоянно мотался по каким-то своим партийным делам, дочь пристроил в приличный пансионат, но виделся с ней редко. А недавно погиб. Что случилось, никто не знает. Хорошо хоть, девочка успела поступить в университет. Но она глубоко несчастна. И одинока. Вы должны к ней отнестись со снисходительностью.
Саблину нечего было ответить. Но позже, когда он поднялся в мансарду и лёг в постель, мысли его продолжали крутиться вокруг Хелены. Образ девушки стоял перед глазами: её сияющие глаза, румянец возбуждения на щеках, приоткрытые влажные губы. А ведь она, по сути, назвала его оккупантом. Речь шла о политике вообще, но обращалась-то она к нему, к поручику русской армии.
Никогда Саблин не сомневался в своём предназначении. Понятие воинского долга и служения Родине были для него понятиями святыми и неразделимыми. Да и положение в Европе, угроза для России, Украины, Польши, исходящая от Германии, — всё это как бы диктовало единственно правильный выход, провозглашённый в Меморандуме. Не будь похода русских войск на запад, туда пришли бы немцы.
Иван Ильич хорошо помнил, как по-хозяйски вели себя гитлеровцы на границе Чехословакии. Как уверен был гауптман Карл Дитмар в своём праве свободно пройти на чужую территорию…
Но сейчас будто иголочка уколола где-то под сердцем — неужели он, русский офицер, тоже чувствует это право: прийти и наладить жизнь в чужом краю? По своему разумению, исходя из собственных представлений, как быть должно, а как — нет. Стоп, но эти земли раньше были русскими, здесь много его соотечественников… Натерпевшихся, настрадавшихся от тех же поляков. Пани Ядвига права, при немцах было бы стократ хуже. Значит, всё сделано правильно? Значит, никакой он не оккупант, а освободитель?
Почему же тогда красивая девушка Хелена Кравчик гневно восклицает: «Оккупант!» А потом плачет?
От всех этих мыслей голова совсем пошла кругом. «Всё, — приказал себе Иван Ильич, — завтра вставать в четыре утра. За оставшееся время нужно успеть выспаться». И тут же уснул. Когда это было необходимо, поручик умел приказывать не только подчинённым, но и себе.
4
Ранняя осень давала о себе знать прохладными ночами и рассветами, хотя днём всё ещё было по-летнему тепло. Холод легко пробирался под гимнастёрку, и от этого кожа становилась «гусиной», тоже холодной, плотной и в пупырышек. На траве выпадали крупные капли росы, сапоги быстро намокали, будто перешёл вброд ручей. Ружейные стволы обсыпало мелкими каплями влаги.
Но опытные гренадеры загодя намазали обувку жиром, хорошенько смазали оружие. Скоро взойдёт солнце, и амуниция подсохнет. Станет светлее, теплее и веселее. А пока Саблин ещё раз уточнял задачу подчинённым. Итак. Штоколов, Митрофанов и Лемке на мотоциклах патрулируют подступы к железнодорожному полотну со стороны леса. В «Соколе-ВД» две тройки первого отделения, Урядников с тройкой Никанорова будет подле Саблина, непосредственно встречающего состав, и проследит за размещением людей и грузов в автобусах. В «Соколе» у Лычаковской рогатки — второе отделение. Без Штоколова и Митрофанова, это восемь человек во главе с командиром отделения подпрапорщиком Сыроватко. И наконец, третье отделение (без Николая Лемке) в роли мобильного резерва. Для встречи миссии Саблин выбил «летучку», во время движения полуторка с гренадерами встроится в колонну.
Урядникова с тройкой Никанорова решено было посадить в автобусы вместе с прибывшими. Сам командир взвода поедет в «Соколе-ВД». Лишь кавалькада тронется, броневик последует за ней по бездорожью, со стороны леса. Благо проходимость «ВД» позволяла легко брать рытвины и даже неглубокие овраги. В самом крутом месте поворота Кривицкой дороги остановка, круговой контроль. Следуем дальше.
Со станции на Сетнеровскую, пересекая Лычаковскую, проходила коротенькая улочка Копальня, но там ещё на прошлой неделе начался ремонт канализации, и ремонтники перекопали улицу так, что теперь она стала совершенно непроезжей, полностью оправдывая название. Однако во время прохождения колонны «Сокол-ВД» дополнительно запрёт выезд с Копальни на Лычаковскую.
