– Ну, – не выдержала я, – и что дальше? Что он рассказал?
– Неужели ты действительно ничего не знаешь? Мне всегда казалось, что до тебя дошла эта история.
Я тупо затрясла головой.
– Ричард – «голубой», – просто сказала Натали.
– Нет! Он не может быть «голубым». Это невозможно!
– В последний раз, когда я с ним разговаривала, он жил в Сан-Франциско с пятидесятипятилетним профессором по имени Грегори.
– Ничего себе!
Я даже не знала, что сказать. Если тебя бросили ради твоей лучшей подруги – это одно. Но если тебя бросили ради мужика по имени Грегори – это совершенно другое.
– «Голубой».
Я еще раз повторила это слово, но от этого история не стала правдоподобнее. Несколько секунд я сидела молча, не зная, что сказать.
– А как он сейчас выглядит? – сказала я наконец.
Знаю, что это звучало глупо в таких обстоятельствах, но мне всегда это было интересно.
Натали фыркнула:
– Он очень быстро облысел. Знаешь, как это бывает у блондинов. Ты помнишь, еще в школе у него волосы начали редеть. А к концу университета их осталось совсем немного. После выпускного он обрил голову и отпустил усы. И молниеносно превратился в настоящего клоуна. Я ему благодарна за это, потому что так мне было легче его забыть. После этого он мне совсем не нравился.
– А что ты сделала после того, как Ричард признался, что он «голубой»?
– Это был сплошной кошмар. Сейчас мне трудно даже представить себе, как я это выдержала. Я абсолютно не знала, что мне делать. Я думала, что все из-за меня, что я оказалась недостаточно привлекательной. Я заставила Ричарда рассказать мне все до последней детали. Это было пыткой для меня, но мне нужно было знать. Сначала он трусил и врал. Говорил, что никогда не занимался сексом с мужчинами, просто они его привлекают. Но я понимала, что это вранье. То есть я хотела ему верить, но вспомнила обо всем, что происходило в последние четыре года, и это не вписывалось в его историю.
Наконец он признался, что однажды он трахался с мужчиной – с кем-то в Лидсе. Но я продолжала приставать, пока он наконец не выложил все. Помнишь этого странного парня, Джорджа Фишера, из нашей школы?
– Да.
– Ну вот он, очевидно, и был первым.
– Но это должно было случиться, когда я с ним встречалась. – Я не верила своим ушам.
– Нет, детка. Это было перед тем, как ты начала с ним встречаться.
– Ну и дела! Ведь это Джордж вел машину в тот вечер, когда мы поссорились.
– Неужели? Но тогда это многое объясняет, не правда ли? А потом, когда Ричард уехал в Лидс, он почувствовал себя свободным. Но он не хотел, чтобы узнали его родители, поэтому я оказалась как нельзя кстати. Приличная красивая девушка, которую можно всем показывать. А когда я наконец вытащила из него всю правду, я страшно испугалась, что могу оказаться зараженной СПИДом.
– О, Натали, мне так тебя жалко! Бедная, бедная девочка!
– Мы спали с ним за все эти годы раз десять, не больше – ты можешь в это поверить? Но все равно я сходила с ума от беспокойства. Я пошла, чтобы провериться на СПИД, и это оказалось самым унизительным в моей жизни. Сестра в клинике обращалась со мной, как с дегенеративной наркоманкой. Я слишком стеснялась, чтобы объяснить, что мой муж «голубой». Мне до смерти хотелось спросить, можно ли заразиться СПИДом, делая минет, но у меня не хватило смелости.
– Но с тобой все в порядке? – спросила я.
– Мне пришлось ждать результатов целую неделю. Это была настоящая пытка. Я была абсолютно уверена, что скоро умру и что бог наказывает меня за то, что я отбила у тебя Ричарда.
– О, Натали! Как жалко, что я ничего не знала! Страшно подумать, что тебе пришлось пережить! И никто тебя не поддержал. Ужасно, что я не позвонила тебе тогда. Я так хотела позвонить. Мне очень, очень жаль.
Натали взяла мои руки в свои.
– Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? – прошептала она.
– Слушай, забудь об этом, – ответила я.
Я была готова снова ревновать Натали, переживать из-за того, что она отняла у меня Ричарда, и завидовать ее роскошной жизни телезвезды, которую она получила на тарелочке с голубой каемочкой, но теперь я понимала, что она страдала ничуть не меньше, чем я. И даже больше. Бедная Натали! Как я могла на нее сердиться?!
– Получается, что ты сделала мне одолжение, – сказала я.
– Да. Может быть, так и было. – Похоже, эта мысль ей очень понравилась. – Как бы то ни было, анализы оказались отрицательными, но мне сказали, что, если я считаю, что у меня есть основания опасаться, мне нужно прийти снова через шесть месяцев. И я ездила в эту проклятую клинику каждые шесть месяцев целых четыре года. Просто чтобы быть уверенной. Совсем уверенной. Представляешь, как это отразилось на моей психике?!
Я сочувственно покивала.
– Во всяком случае, нам с Ричардом незачем было больше жить вместе, но никому из нас не требовался развод. Он не собирался снова жениться и, кроме того, очень боялся, что обо всем узнают его родители.
– Но это же смешно! – перебила я. – Кому какая разница в наши дни, «голубой» он или нет? Не считая нас с тобой, конечно. Я хочу сказать, что людей перестали волновать такие вещи, правда же?
– Видимо, его родителей это еще волнует. Наверное, они не читают «Гардиан». И мне кажется, что он ужасно боялся отца. Он говорил, что мама его скорее всего поймет, но от этого отец еще больше взбесится, а он не хотел, чтобы родители из-за него ругались. Как бы там ни было, я предпочла промолчать, потому что, пока мы были женаты, я имела вид на жительство.
Кажется, именно это называется брак по расчету, – добавила она. – Если не считать, что обычно жених предупреждает невесту о том, что ей предстоит.
И он обещал мне финансовую поддержку, пока я не встану на ноги. Он уже тогда сразу после университета зарабатывал целое состояние, играя со своими компьютерами, и ему это ничего не стоило. Тогда я переехала в Лос-Анджелес и сняла квартиру в Западном Голливуде – это было совсем не так роскошно, как это звучит, – и стучалась во все двери, пока не нашла себе агента. Все эти приключения с анализами заставили меня понять, что жизнь слишком коротка и, если я хочу делать карьеру, мне надо спешить.
– Именно это я говорю себе, – сказала я.
– Вот поэтому я больше не даю интервью. Я обещала Ричарду, что, пока его родители живы, я никогда никому не расскажу, почему мы разъехались. Единственный человек, который знает об этом, это Макс. И теперь еще ты. И ты должна пообещать мне, что никому не скажешь об этом ни слова.
– Конечно, я обещаю.
– Спасибо. Я знаю, что тебе можно доверять. Ты всегда выполняешь свои обещания, правда же?
– Значит, ты больше никогда не даешь интервью? – спросила я, чувствуя, что мое сотрудничество в «Сливках» закончилось, так и не начавшись.
