В автобусе-столовой не оказалось свободных столиков, и Натали устроила скандал. Двух статистов спешно пересадили вниз, чтобы я могла сесть за столик вместе с ней, Максом и Шоном. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я была всего в нескольких милях от своего дома, и все эти американцы расположились на моей территории, но я чувствовала себя чужой – в команде, в телешоу, в жизни Натали, в этом автобусе и вообще в Лондоне. Они говорили о полицейском сериале, в котором начинал сниматься Шон, об английской версии сериала «Полиция нравов Майами», перенесенной в Ливерпуль.
– Я буду играть молодого полицейского, который закончил университет и задирает нос, – рассказывал Шон. – Его должны убить в четвертой серии, но мой агент заставил их переписать сценарий. Теперь меня только серьезно ранят.
– Как поживает Эндрю? – спросила меня Натали.
– Спасибо, отлично. Много работает, – ответила я.
– Я мечтаю с ним познакомиться. Скажи ему, чтобы сделал перерыв в своей работе, чтобы мы могли провести вместе вечер.
– Конечно. Будет здорово, – согласилась я небрежно.
Макс очень странно посмотрел на меня через стол, но ничего не сказал. Ему и не надо было ничего говорить. Я и так знала, что он подумал.
Прежде чем мы поехали обратно в кафе, я извинилась и пошла в туалет, который все упорно называли медовым вагончиком, и сидела там, обхватив голову руками и думая о том, что же, черт побери, происходит.
Я снимаюсь в массовке в одном из самых популярных сериалов мира. Моя лучшая подруга, которая украла моего парня, звезда в нем. Жених моей лучшей подруги заигрывает со мной под самым ее носом. И все это записывается для телезрителей многих стран. Да, пожалуй, все именно так. Я задумалась, что предписывает в таких случаях учебник этикета.
И как бы поступила на моем месте Одри Хепберн?
Как только я заняла свое место в кафе, Макс сел рядом со мной за столик – зал еще не был готов к съемке.
– Ну, кто такой Эндрю? – сразу же спросил он.
– Мой муж, – спокойно сказала я. Почему я так не хотела, чтобы Макс узнал, что я замужем?!
– Ты не говорила мне, что у тебя есть муж!
– Я думала, ты знаешь. Я думала, Натали сказала тебе.
По крайней мере, это звучало правдоподобно. Я, во всяком случае, рассказала Эндрю все о Максе. Ну, почти все.
– Нет, она не сказала. Я потрясен. – Он в самом деле казался расстроенным.
– Почему?
– Ты ведешь себя, как незамужняя женщина, вот почему. Покажи мне свою руку.
Я протянула ему левую руку, он перевернул ее и принялся подозрительно рассматривать мои кольца. Я пошевелила пальцами.
– Убедился?
– Да, наверное, я раньше не смотрел на твои руки.
– А в чем, собственно, дело? – спросила я. – Ты сам практически женат.
– Да. – Он немного помолчал, потом на его губах появилась ехидная улыбочка. – Ладно, тогда все в порядке.
Мое сердце пропустило один удар.
– Что в порядке? – невинно спросила я.
– Ты знаешь что, – ответил он и игриво толкнул меня плечом.
Если я полагала, что мой статус замужней женщины как-то повлияет на поведение Макса, то я ошибалась. Пока они снимали сцену, в которой Вики отчаянно пыталась спрятать от Тоби свою грудь, беззвучный разговор за нашим столиком тоже был посвящен груди. Я так хорошо научилась читать по губам, словно всю жизнь была глухонемой.
– Всем приготовиться! Боковая камера, мотор!
– А на что похожи твои соски? – спросил Макс.
Я немного подумала.
– На малину.
К черту все! Если кто-нибудь прочтет по губам, что я сказала, пусть думает, что я выбираю десерт.
– Да? – Он поежился и прикрыл глаза. – Они вкусные?
– Ты никогда этого не узнаешь, – ответила я.
Я не могла отвести взгляд от его рта. Я чувствовала себя как кролик перед удавом. Его зрачки превратились под яркими софитами в крошечные черные шарики.
– Стоп!
– Здесь очень жарко, под этими лампами, – сказал Макс наконец. – Может быть, нам лучше прекратить это? Игра зашла слишком далеко.
– Конечно, ты прав, – ответила я, думая совершенно противоположное.
Я совсем не хотела останавливаться, я только разошлась. Вся ситуация была абсолютно, потрясающе нереальной.
– Не ешьте, пожалуйста, хлеб, – сказал бутафор, бросая несколько кусков хлеба в нашу корзинку. – Картина в кадре не должна меняться.
– Еще раз! Всем занять исходные позиции!
За несколько столиков от нас Вики и Тоби вырывали друг у друга меню. Официант застыл рядом.
– Твоя грудь наполнит обе мои ладони? – говорил Макс, складывая руки ковшиком. Он ничего не упускал.
Когда они переставили камеры так, что профиль Макса попадал в кадр, я решила, что он прекратит меня соблазнять, но я ошиблась.
– А что, если твою малину покрыть взбитыми сливками? Тебе бы это понравилось? – спросил он.
Я почти не обращала внимания на съемки, проходящие рядом, но они очень скоро перешли к последней части, когда официант пытался забрать у Натали нагрудник, а она отчаянно держалась за него.
– Знаете что? – говорила Натали голосом Вики совсем рядом с нами. – Это такой симпатичный нагрудник, я хочу его купить. Вы не против? Как ты считаешь, это прикольный нагрудник, Тоби? В Лос-Анджелесе сейчас все такие носят. Гвинет Пэлтроу, например, она моя близкая подруга, у нее такой же, только из телячьей кожи.
– Если ты не хочешь эту малину, я ее сам оближу, – сказал Макс.
– Снято!
– Проверка входа!
– Всем спасибо! Если вход отснят нормально, мы закончили с этим кафе и переходим на вторую площадку для съемки следующей сцены.
– Вход нормальный!
Послышались аплодисменты, и все немедленно принялись собирать оборудование. Они переходили прямо на улицу Портобелло, чтобы снять несколько кадров для монтажа, как Тоби и Вики просто идут по улице. В этой сцене участвовали другие статисты, которые уже ожидали своей очереди.
Я подняла руки, потянулась и зевнула, но тут же опустила руки, потому что заметила, какое впечатление произвела на Макса моя натянувшаяся майка.
– Что будет дальше? – спросила я его.
– Дальше, – начал он, но Натали уже оказалась рядом и положила руку ему на плечо. – Привет, дорогая! – сказал он ей. – Ты была великолепна.
– Спасибо, милый. Ты пойдешь с нами на Портобелло, Линди? Ты, наверное, сможешь поснимать между дублями. Спроси у Дана. Я уверена, он не будет возражать.
