На то, чтобы в конце концов выбраться из аэропорта с багажом, у нас ушло два с половиной часа – дольше, чем занял весь перелет. Затем Эндрю и Рассел встали в очередь, чтобы взять напрокат автомобиль. Мы хотели попасть на виллу до того, как стемнеет, а уже было половина второго, и нам предстоял трех-четырехчасовой переезд в окрестности Орвието.
– Я поведу, – заявил Рассел и уселся на переднее сиденье.
Мы все были потные, голодные, усталые и в ужасном настроении.
– Как ты, зайчик? – заботливо, как всегда, спросил Эндрю.
Он сидел впереди с Расселом и Робин, а я – сзади.
– Нормально, – успокоила я его. – Хочу закрыть глаза и подремать.
Почти всю дорогу Рассел ругал авиакомпанию, безнадежно устаревший аэропорт, беспомощность этих итальяшек, а также их ужасную манеру ездить и доказывал бесполезность любой нации, которая не способна бегло говорить по-английски. Он ехал со скоростью девяносто миль в час, гудя всем, кто попадался ему на пути.
– Ты ведешь машину, как маньяк, – сказала я ему. – Мне все равно, что ты подвергаешь опасности свою жизнь, но ты должен хоть немного подумать о нас.
– На этой скорости я обеспечиваю вам полную безопасность: у меня превосходные рефлексы, – самодовольно ответил он. – Я реагирую на изменения ситуации на дороге за долю секунды.
– Понятно. Остается надеяться, что у остальных водителей тоже молниеносная реакция, чтобы они могли спрыгнуть с дороги при твоем приближении, – ответила я.
Робин только нервно улыбалась мне, боясь сказать что-то нелестное в адрес своего драгоценного Рассела.
На самом деле я почти надеялась, что он врежется в кого-нибудь. Это послужило бы ему хорошим уроком.
Мы сбились с дороги. До Орвието мы ехали правильно, но потом свернули не на ту дорогу.
– Здесь написано: «Поверните налево через двести метров», – сказал Эндрю, читая написанные от руки указания владельца виллы, который прислал их нам по факсу. – Мы не сможем попасть на нужную дорогу, потому что уже проехали больше мили и здесь вообще нет левого поворота, если только не въехать в ворота, которые остались позади.
– Мне нужно в туалет, – пропищала Робин.
Рассел ничего не ответил. Он неожиданно резко развернулся, пренебрегая правилами.
– Отлично! – завопил он. – Мы сейчас вернемся к этому перекрестку и начнем все сначала!
Я закрыла глаза и попыталась подавить в себе бешенство. Что бы он ни сделал, он всегда прав! Если за эти выходные он не убьет нас или я не убью его, это будет чудом.
До старой каменной виллы мы добрались только к вечеру и, включив свет, увидели, что она обставлена случайной мебелью с тридцатилетним стажем. Стопки журналов стояли у стен. В углу, правда, нашелся маленький телевизор. Все это было покрыто тонким слоем пыли.
– В рекламном проспекте все выглядело довольно мило, – заметила я.
– Здесь замечательно, – сказала Робин.
– Это чертова мусорная свалка, – заявил Рассел.
Он уже был на полпути наверх – направлялся обследовать спальни.
– Мы будем спать там, – сказал он мне, когда я понесла наверх свою сумку. – Вы с Эндрю будете внизу, в холле.
Рассел уже оккупировал самую большую из спален, хотя назвать ее большой при всем желании было трудно. Покрывало на нашей кровати было связано вручную из разноцветной шерсти, а на коричневых и желтых простынях были вышиты маргаритки. Остин Пауэрс лопнул бы от зависти.
– Как по-твоему, здесь нормально? – с беспокойством в голосе спросил меня Эндрю. Даже ему пришло в голову, что эту комнату не стали бы фотографировать для раздела «Интерьеры» журнала «Эль».
– Нормально, – устало сказала я. – Сойдет.
– Наверное, здесь прекрасный вид из окна, – предположил он, поднимая жалюзи. За что был немедленно вознагражден столбом пыли в лицо.
– Да, наверное, – согласилась я.
Мне было все равно, где я. Без Макса и рай показался бы мне унылым.
На закате мы поехали в магазин, на озеро, и я совершила серьезную ошибку, сказав, что вид похож на пейзажи Тернера. Рассел надулся и сказал издевательским тоном:
– Было бы странно, если бы не было похоже. Это та самая дорога, где он это писал.
Как будто это общеизвестный факт, а не только что вычитано им в путеводителе.
Робин приготовила салат и спагетти с оливковым маслом, а Рассел открыл бутылку джина из магазина дьюти-фри и налил нам всем по большому бокалу. Мы зажгли свет у входа и вышли с бокалами на улицу, чтобы посмотреть бассейн. Рассел надел свои плавки в черно-красную полоску.
– Чувствуете, как пахнет хлоркой! – завопил он. – Они слишком много ее кладут.
– Какое счастье, Рассел, что ты здесь и сможешь их всему научить, – заметила я с сарказмом. – В свободное время ты мог бы заодно решить и остальные проблемы итальянской экономики.
– Сейчас все равно слишком холодно, чтобы купаться, правда же? – спросила Робин. Она надела джемпер, но все равно дрожала на вечернем ветру.
– Для тебя, может быть, – ответил ей Рассел, прежде чем нырнуть в бассейн, – но не для меня.
Может быть, нам повезет и он утонет?
В другом конце сада к дереву была подвешена шина – импровизированные качели. Лучшее место, чтобы выпить мой джин-тоник и помечтать о Максе. Эндрю подошел ко мне сзади и нежно обнял. Почему бы ему наконец не оставить меня в покое?
– Может, пойдем в постельку? – спросил он нежным голосом.
– Еще рано, – сказала я. – Я не устала.
– Это хорошо, – ответил Эндрю, улыбаясь. – Я тоже не устал.
– Извини, Эндрю. Я не в настроении. Не обижайся, ладно?
– А… Ну ладно. – Он был обижен и разочарован. – Я просто подумал, что ты соскучилась по мне.
– Я собираюсь посидеть здесь немного, если ты не против, – безжалостно сказала я.
– Можно, я посижу рядом с тобой?
– Если хочешь.
Я сосала ледяной кубик и слушала щелканье цикад. Или это были кузнечики?
– Ты не хочешь со мной поговорить? – спросил он.
– Конечно, хочу, – ответила я, изображая энтузиазм. – О чем ты хочешь со мной поговорить?
– Ну, не знаю. Просто поговорить.
– Вот и хорошо, ты начинай, а я продолжу.
Я прекрасно слышала раздражение в своем голосе.
– Тебе хорошо, зайчик?
– Нормально. Перестань каждые пять минут спрашивать, хорошо ли мне. Это действует мне на нервы.
– Ты не в романтическом настроении, – ответил Эндрю. – У нас сезон дождей?
– Да, наверное, он еще не кончился.
