– Как вы себя чувствуете, миледи? – Держа в руках поднос с едой и мерцающий факел, Марта вошла в темную комнатушку.
– Со мной все в порядке, Марта. – Встав с узкой жесткой койки, Кэт подошла к служанке. – Ты останешься со мной?
– Нет, госпожа, – покачала головой Марта. – Мне разрешили только принести вам еду. Вы должны оставаться здесь одна.
У Кэт опустились плечи, и слабая улыбка чуть приподняла уголки губ, она и не ожидала другого ответа. Ее взгляд метнулся к огромной фигуре охранника, который молча стоял у двери и при свете факела следил за обеими женщинами.
– Что мне делать? Есть надежда убежать? – наклонив голову, быстрым шепотом спросила у служанки Кэт.
– Нет, миледи! – встревожено воскликнула Марта и сжала руку Кэт. – Прошу вас, не делайте глупостей! Этот лорд – ужасный человек.
– Я не могу оставаться здесь в его руках, – ответила Кэт, покачав головой. – Ты знаешь, что произойдет…
– Но я боюсь и того, что случится, если вы попробуете убежать, – с отчаянием возразила Марта. – Я
попытаюсь послать письмо вашим родственникам на севере, если вы не…
– Нет! – прошептала Кэт. – Вместо этого лучше пошли письмо Эдварду! Он ближе, всего в нескольких лье на север отсюда. Он, безусловно, еще не слышал, что произошло с нами, иначе он уже приехал бы! – Кэтрин замолчала, потому что стражник вошел в комнату.
– Вам пора уходить, – сказал он Марте и, переведя взгляд на Кэт, добавил: – А вы останетесь.
Прижавшись на мгновение щекой к щеке Кэт, Марта быстро пообещала сделать все, что сможет, и ушла. Тяжелая дверь плотно закрылась за ней. Кэт, вздохнув, взяла оставленный Мартой факел и укрепила его в держателе на стене. Потом, приподняв крышки со стоявших на подносе блюд, снова опустила их на место; есть совсем не хотелось.
Что ждет ее в руках этого грубого рыцаря короля Вильгельма? Кэт видела желание в его мрачном взгляде, оно и пугало, и влекло ее одновременно. Она вспомнила, с какой нежностью Девлин касался ее тела и как от этого у нее внутри возникало незнакомое жгучее томление, наполнявшее все ее существо. В Кэт боролись странные чувства, и она не могла сказать, кого боялась больше – Девлина или самое себя.
Покачав головой, Кэт решила, что время определит ее судьбу, а пока что она будет думать, как убежать.
Прошла неделя, а Кэтрин все еще оставалась в своей камере, не видя никого, кроме охранника, Марты и изредка старой Гундреды, которая нянчила еще ее мать. При первой встрече с Гундредой Кэт заплакала – воспоминания о матери были еще болезненно-свежими.
– Как они ее убили? – спросила Кэт у старушки, стараясь сдержать поток бегущих по щекам слез. – Она мучилась, Гундреда? Звала меня?
– Нет, миледи. Леди Элизабет ничего не знала. Она умерла так же спокойно, как и жила. – Нижняя губа Гундреды задрожала, и старая женщина стерла слезу с высохшей щеки.
Леди Элизабет умерла во сне, еще тогда, когда Кэт собирала на лугу цветы; если бы норманны не пришли, леди Элизабет все равно умерла бы. Это было слабое утешение, но все же оно помогло Кэт немного успокоиться, когда она готовилась к похоронам матери. После короткой похоронной службы и погребения в фамильном склепе Кэтрин снова отвели в ее тесную камеру на самом верху северной башни. Когда единственная оставленная ей свеча замигала и погасла, Кэт стала вспоминать все свечи, сгоревшие за ее жизнь. Во время своего заключения в башне Кэтрин много часов провела в размышлениях; когда становилось темно, она мысленно возвращалась в счастливые дни до вторжения норманнов в Англию, а когда было достаточно света, занималась вышиванием или читала. Она была любимой дочерью, и ей позволили присутствовать на уроках брата, таким образом, она научилась читать и писать. Это было большое достижение для женщины, и Кэтрин очень гордилась грамотностью. Она мучилась и приходила в негодование, разрываясь между тоской, апатией и уверенностью, что Эдвард придет спасти ее. Теперь он был единственной надеждой Кэт – неужели он ее забыл? Окружающая обстановка угнетала ее, и временами Кэт, не выдерживая заключения, бросалась на толстую дубовую дверь своей темницы. В тот день, когда Девлин наконец решил навестить ее, Кэт готова была кричать от одиночества. То, что oн, видимо, только что вернулся после верховой поездки, нисколько не улучшило ее настроения, и она любезно приветствовала его:
– Вот как! Норманн все-таки навещает своего опасного узника! А я боялась, что вы забыли обо мне, лорд Роберт!
– Правда? – Неторопливая улыбка искривила жесткую линию рта, и Девлин небрежно похлопал хлыстом по ладони. Приподняв бровь, он не спеша, окинул взглядом изящную фигуру Кэт. – Это означает, что вы рады меня видеть?
– Едва ли! – Мгновенный ответ Кэт был полон презрения. – С удовольствием обойдусь еще неделю без вашего общества!
– Буду рад удовлетворить ваше желание, красавица, – рассмеялся он. – Я вернусь через неделю узнать, не улучшилось ли ваше настроение. – Он вышел и закрыл за собой дверь, даже не оглянувшись на растерянную саксонку.
Кэтрин стояла, словно окаменев, совершенно сбитая с толку его безразличием. Неужели это тот самый человек, который пообещал обладать ею? Человек, который смотрел на нее с откровенным вожделением и страстью в темных глазах? Господи, какой же она была дурочкой! В отчаянии, заскрежетав зубами, Кэт бросилась на стоявшую у стены жесткую койку. Если она останется в этой каморке, то сойдет с ума! Никогда за всю свою недолгую жизнь Кэт не пребывала в состоянии полного бездействия. В течение двух недель сидеть в одной и той же комнатушке, ничего не делая, было настоящей пыткой. Ну почему она не придержала свой болтливый язык! Даже обмен оскорблениями с норманном был бы лучше, чем это невыносимое тюремное заключение.
Следующая педеля тянулась еще медленнее, чем первая, и к моменту возвращения Девлина Кэтрин почти лишилась рассудка. Марте больше не разрешали навещать ее в башне, так что Кэт не видела знакомых лиц, и при появлении графа ей стоило труда удержаться и не броситься к нему.
– Пожалуйста, господин, выпустите меня из этой жалкой каморки, пока я не сошла с ума, – взмолилась она, встретив его у двери. – Я почти готова выпрыгнуть из окна, чтобы только освободиться из этих четырех стен!
– Что, красавица, теперь и общество норманна кажется не таким уж плохим? – Черные глаза прищурились, и уголки губ лорда Роберта насмешливо приподнялись.
– Даже норманн лучше, чем эти четыре стены, – торопливо ответила Кэтрин.
– Думаете, теперь вам больше понравится времяпрепровождение, которое я приготовил для вас, моя прекрасная леди? – Роберт усмехнулся, когда Кэт чуть не задохнулась от ярости, и, сжав ей запястье, быстрым движением притянул ближе и крепко прижал к своему мускулистому телу, и под бархатной курткой Кэт ощутила медленное биение его сердца. – Я и так слишком долго ждал, – тихо пробормотал он.
– Нет, лорд Роберт! Я ищу не бесчестья, а только избавления от тоски безделья!
