– Да, я оставлю эту тему! – Роджер швырнул свой рог для питья на каменный пол и шагнул к Девлину; его коренастое тело напряглось так же, как у Роберта. – Честно предупреждаю вас, милорд. Когда леди оправится после рождения вашего незаконного ребенка, я попрошу ее руки и, если она сочтет меня достойным, стану ей мужем.
– Ты не в своем уме! – Окаменев, Девлин несколько мгновений молча смотрел на Роджера – ничего подобного он от друга не ожидал. – Даже если она согласится, я не отпущу ее. Она моя, я дважды сражался за нее на арене чести.
– Однако ты обращаешься с ней бесчестно. Ты даже выгнал ее кузена, потому что он слишком часто вставал на ее защиту!
– Нет, это была не единственная причина! – Девлин недовольно фыркнул. – Видимо, даже ее кузен не защищен от чар Кэтрин, потому что он собирался просить Вильгельма передать девушку на попечение семейства Трусдейлов!
– А ты не желаешь видеть ее ни с кем другим, – тихо вставил Роджер. – Будь осторожен, друг мой. Если ты будешь держать девушку так крепко, то можешь задушить ее. – Резко повернувшись, Роджер покинул зал, и в тишине, наполнившей огромное помещение, раздался стук захлопнутой двери.
Хмурым взглядом окинув обращенные к нему лица, Девлин вслед за Монтрозом вышел из зала, и дверь снова громко хлопнула. Подходя к своей спальне, Девлин резко вскинул голову от пронзительного крика, разорвавшего ночную тишину. Он, пошатываясь, сделал несколько торопливых шагов, а потом, побледнев, остановился. Раздался еще один крик, еще громче, чем первый, а затем наступила тишина – полнейшая, абсолютная тишина. Время тянулось медленно, и никто не выходил позвать его или сказать, что с Кэтрин. Он больше не слышал крика и не знал, жив ли ребенок, жива ли Кэтрин. Внезапно раздался тоненький писк; потом он стал более громким и сердитым, и Девлин облегченно улыбнулся. Он подошел к двери в спальню и осторожно открыв ее, заглянул в комнату. Кэтрин, лежавшая на подушках с закрытыми глазами, выглядела такой усталой, такой маленькой и беззащитной, что Девлин почувствовал почти непреодолимое желание защитить ее от всяческого зла. Девлин подошел к кровати, и стоявшие женщины отошли в сторону, наблюдая, как он осторожно опустился на матрац рядом с Кэтрин. Ласково взяв ее руку в свои, он нежно смотрел на Кэт с улыбкой, игравшей в уголках его сурового рта. Девлин не мог устоять и не убрать ей со. лба выбившийся завиток медных волос. Кэт подняла длинные ресницы и при виде сидевшего рядом Роберта улыбнулась, а в ее фиалковых глазах засветилась радость.
– Вы уже видели его?
– Его? – Он глуповато улыбнулся. – Нет, миледи, я сначала подошел к вам.
– Покажите милорду его сына, – распорядилась тогда Кэтрин и, повернув голову к Марте и нахмурившейся повитухе, протянула к ним руки, но потом передумала и жестом указала на Девлина. – Пусть отец возьмет его.
Девлин не успел воспротивиться, как старая повитуха положила ребенка в кольцо его рук и прикрикнула, чтобы он осторожно держал ребенка, потому что это не меч, который он привык держать. Оробев, Девлин почувствовал себя так, словно у него остались только большие пальцы вместо положенного их количества, но ему все же удалось удержать ребенка в своих грубых руках.
– Он такой маленький, – пробормотал Девлин, глядя на сморщенное личико, выглядывающее из складок мягкого одеяла.
– Маленький, вы говорите? – фыркнула повитуха. – Ну и норманны! А какого ожидали вы, здоровый дурень? Ваша леди родила вам ребенка, а не быка! Да к тому же большущего ребенка! Поэтому вашей леди и пришлось так тяжело. Если бы отец ребенка был поменьше, она бы меньше страдала.
Роберт виновато посмотрел на Кэтрин, и она тихо засмеялась. От этих новых ощущений Девлин пришел в замешательство, не находя нужных слов, и Кэтрин решила ему помочь. Потянувшись, она откинула одеяло с ребенка, чтобы показать Роберту крошечные пальцы на ногах и руках сына, завитки черных шелковых волос на головке и маленькую ямку у него на подбородке.
– Такая же, как у вас, – заметила она, нежно проведя кончиком пальца по квадратному подбородку Девлина. – Вы не побрились, – шутливо укорила она Девлина, почувствовав под рукой колючую щетину.
Ощутив, как от прикосновения Кэт в нем разгорается жар, Девлин, стараясь не причинить вреда ребенку, неуклюже накрыл рукой ее руку и в который раз удивился, что Кэтрин могла так возбуждать его просто взглядом или словом, улыбкой или прикосновением.
– Дайте мне ребенка, пока вы не уронили его, – поспешила вмешаться Марта, протянув руки к свертку в одеяле.
Девлин с благодарностью передал ей ребенка, ощущая внутри странную слабость, – ребенок был таким маленьким и хрупким, что он со страхом держал его.
– Вы уже выбрали для него имя? – спросила Кэтрин, все еще держа Девлина за руку. – Ребенок должен иметь хорошее христианское имя.
– Нет, дорогая. Имя выберете вы сами, это ваше право.
– Я думала назвать его в честь другого завоевателя, жившего давным-давно, милорд. – Кэтрин помолчала, но, не видя возражения на лице Девлина, закончила: – Александр был великий и могущественный воин, а его имя означает «защитник человечества». Я полагаю, сыну норманна и саксонки вполне подходит это имя.
– Да, – кивнул Девлин в знак согласия, – вы выбрали хорошее имя, и он будет носить его с гордостью.
Некоторое время Девлин сидел молча, охваченный чувством, которому не мог дать названия. Взгляд его темных глаз был прикован к женщине, обессилевшей после рождения его ребенка и теперь устало лежавшей в его постели.
Мог ли он отрицать очевидную правду? Вины ребенка не было в том, что его отец боялся обручального кольца, как не было в этом и вины девушки, которую он первый раз взял против ее воли. Как мог он, верный рыцарь Вильгельма, человек чести, продолжать вести себя столь безответственно? Вздохнув, Девлин поднес к губам руку Кэт и поцеловал в ладонь, а потом бережно опустил на постель и, повернувшись, вышел из комнаты, не сказав ни слова.
Жгучие слезы блестели в фиалковых глазах Кэтрин, когда она провожала взглядом удаляющуюся высокую фигуру Девлина. Она устала, как никогда в жизни, а он предстал перед ней таким отстраненным, таким чужим. Однако Кэт очень хорошо его знала; малейший оттенок его голоса, то, как Роберт кривил уголки сурового рта и высокой дугой поднимал темные брови, было знакомо Кэт так же хорошо, как ее собственное тело.
Марта и повитуха обменялись хмурыми неодобрительными взглядами, добрые сердца женщин разрывались при виде лежавшей в постели печальной молодой женщины. «Да, нелегко быть предметом желания этого норманна», – тихо ворчали они. Возможно, было бы лучше, если бы Кэтрин никогда не любила Девлина, но любовь к норманну была явно написана у нее на лице, хотя она и не хотела в ней признаться.
– Ах, бедная маленькая девочка. С этого норманна нужно живьем содрать шкуру! – тихо шепнула повитуха Марте.
Молча согласившись. Марта подала плачущего ребенка матери и улыбнулась, глядя, как Кэт бережно приложила его к груди. Младенец жадно прильнул к матери, женщины восхищались чудесным ребенком, и вскоре спальня наполнилась тихим смехом.
