Свадебное платье лежало озером слоновой кости на полу, тонкая кружевная сорочка рядом с ним, маленькие туфельки брошены сверху. Никто не заметил, как торопливо сброшенная одежда Рафаэля соскользнула на пол с кресла, в которое он ее швырнул.
Аманда стояла около кровати и ждала, вдруг необъяснимо оробев; темные опахала ресниц опустились на ее глаза. Это же Рафаэль, отругала она себя, ее возлюбленный и теперь муж — почему она должна чувствовать себя совершенно другой? Разве не эти руки обнимали ее раньше? Те же самые руки, что ласкали ее трепещущее тело…
Почувствовав ее состояние, Рафаэль действовал медленно и нежно, неспешными поцелуями увлекая Аманду на дорогу страсти. Dios, он чувствовал то же самое, но никогда бы не позволил ей догадаться об этом. Ему лучше держать свои эмоции при себе, потому что Аманда никогда не поймет того, чего не понимает он сам. Как он может сказать ей, что чувствует ответственность перед ней, которая не имеет ничего общего с любовью? Это не потому, что он не любит ее; но можно ли выразить словами то, что он чувствует к ней?
Весь его прошлый опыт в любви мало походил на это новое нежное чувство, которое было у него к Аманде. Конечно, Рафаэль любил своего отца, но тогда речь шла об уважении, почти благоговении. Фелипе он ненавидел с детства, а экономки в доме сменялись так быстро, что у него просто не оставалось времени привязаться к кому-то. Разумеется, у него были женщины, но не такие, как Аманда, и с ними он обращался с должным уважением и учтивостью…
Так что же он испытывал к Аманде — любовь или только чувство ответственности и желание защитить? Она волновала его так, как ни одна другая женщина, злила и в то же время пробуждала в нем страсть. Когда-то он нежно любил упрямую маленькую девочку, а взрослая Аманда вызывала в нем другие, гораздо более сложные чувства, которые ему не хотелось анализировать. Он просто сделает то, что нужно, вот и все.
Поцелуи Рафаэля становились все жарче, его губы опустились от ее рта к шее, и когда она застонала, он взял ее на руки, чтобы положить на постель.
— Рафаэль! — Его имя прозвучало как вздох, ее сжатые в кулаки руки уперлись в его грудь. — Пожалуйста… я не могу!
— Что? — Подняв черноволосую голову, Рафаэль удивленно уставился на Аманду. — Что это значит — не можешь?
Аманда кусала губу, ее голос дрожал.
— Ты мой муж, и ты знаешь, что я люблю тебя, но я… я не знаю, чувствуешь ли ты то же самое… — Ее голос прервался. Подняв глаза, она увидела на его лице разочарование. Слезы подступили к ее глазам, и она со всхлипом отвернулась.
— Нет-нет, querida, ты не поняла. — В его голосе сквозило раздражение, но это было раздражение на себя, а не на Аманду. — Я никогда не умел говорить о том, что чувствую, и не могу начать это делать сейчас. Когда-нибудь ты, может быть, сможешь это понять. А сейчас просто доверься мне…
В конце концов, Аманда, кивнув, сдалась. Когда-нибудь он скажет, что любит ее, молча поклялась она. Однажды он почувствует это так сильно, что обязательно скажет…
Страсть Аманды удивила даже Рафаэля, когда она ответила ему так бурно, как никогда раньше, покрывая поцелуями все его тело. Чувственное касание волны ее волос возбуждало, и когда ее рот спустился к его пупку, Рафаэль задержал дыхание. Ее язык, быстрый и горячий, описывал маленькие круги, дразнящие, мучительные, и он начал сомневаться, сможет ли сдержаться, если Аманда спустится еще ниже.
Почувствовав, как он дернулся от неожиданности, Аманда оттолкнула его сопротивляющиеся руки, решительная в своем желании дать ему столько наслаждения, сколько сможет, любя его и нуждаясь в нем, желая, чтобы он чувствовал то же самое. Боже, как она любила его стройное мускулистое тело, его мужской запах, который был почти как чувственный, изысканный запах возбужденного самца, смешанный со слабым ароматом табака и виски. Пальцы Аманды окружили его быстрым легким движением.
— Господи Иисусе, Аманда, — хрипло пробормотал Рафаэль, и она почувствовала его трепетный ответ. Он замер под ее ищущими руками, а потом повернулся так, чтобы его ладони могли, едва касаясь, скользить по ее бедрам, разводя их, лаская ее бархатные глубины, пока она не застонала.
Язык Аманды двигался в унисон с ее руками, скользя взад и вперед, пока Рафаэль не смог больше терпеть и, оттолкнув ее, перекатился так, что она оказалась под ним, вжимая ее в тонкий матрас. Ловя воздух ртом, Аманда обхватила руками его талию и притянула его к себе, шепча ему в ухо:
— Рафаэль… пожалуйста… пожалуйста…
Он дразнил ее, целовал, пока она не начала извиваться под ним, и когда Аманда подумала, что не сможет больше вынести ни секунды ожидания, Рафаэль погрузился в нее. Она содрогнулась, вскрикнула, ее ногти вонзались в его спину, когда он входил в нее снова и снова. Это было утонченное наслаждение-агония, и когда нарастающее чувство наконец достигло кульминации во всепоглощающей волне освобождения, захлестывающей ее безграничным приливом, Аманде показалось, что она парит как свободный дух над землей.
Она плыла, не зная цели, по волнам моря удовлетворенности и расслабления. Чуть приподнявшись, опираясь на локти, Рафаэль смотрел на нее сверху вниз с ленивой улыбкой.
— Иногда ты удивляешь меня, Аманда. — Его рука отодвинула прядь волос с ее лба.
— Да? Почему? — У нее едва хватило сил пробормотать вопрос.
— Такая хладнокровная и отстраненная временами, ты вдруг становишься буйной и страстной. Неужели в твоем теле существуют два человека, querida?
— Да. — Она прижалась к нему и, урча, как довольная кошка, потерлась щекой о его грудь. — И мы обе любим тебя, Рафаэль Леон.
Он усмехнулся, наклонил голову, водя носом по ее коже. Его губы встретились с ее губами в поцелуе, быстро переросшем в страсть, удивившую их обоих. Их тела все еще были слиты, и Рафаэль начал двигаться мощными, энергичными движениями. Аманда двигалась в такт с ним, она подняла свои стройные бедра и обхватила ногами его талию. Их страсть пылала ярко и мощно, голова Аманды неистово металась, Рафаэль бормотал слова любви по-испански и по-английски, пока они оба не взорвались в ослепляющей вспышке экстаза.
Поднявшись на поросший травой холм, Рафаэль и Аманда натянули поводья лошадей и посмотрели вниз на ранчо, постройки которого раскинулись полукругом у подножия холма. Уже почти стемнело, и заходящее солнце пылало алым огнем, золотя крыши и зигзагообразные изгороди. Было прохладно, тихий ветерок легкими порывами приносил душистый аромат скошенной травы, наполнивший Аманду воспоминаниями. Буэна-Виста. Могла ли она забыть, как сильно любит ее? Ее руки судорожно сжали поводья, комок в горле не позволил ответить на негромкие слова Рафаэля.
— Всегда приятно возвращаться домой, Аманда, — мягко сказал он, и она только кивнула. Слезы подступили к ее глазам. Рафаэль протянул руку и, взяв Аманду за подбородок, повернул лицом к себе. — Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой. Помни об этом и не позволяй своему дяде запугать тебя.
Рафаэль провел большим пальцем по следу слезы, скатившейся по щеке Аманды, наклонился и поцеловал ее. Это был поцелуй, полный обещания, а не страсти, наполненный нежностью и более драгоценный для Аманды, чем все земли Техаса и Мексики. Сможет ли она когда-нибудь высказать ему, как много он значит для нее, как мысли о нем заполняют все ее дни и ночи? Ничто другое, кроме него, для нее не важно. Для Рафаэля все по-другому, и она это знала. Он не из тех, кто легко говорит о своих чувствах, и ей придется дождаться дня, когда это изменится.
