Зачем она это сказала? Почему не может остановиться? Она видела, что отец недовольно поглядывает на нее, а синьор Бертолли и Бентуорт смущенно улыбаются. Но Бетани уже закусила удила. Она наклонилась вперед и, игнорируя предостерегающий взгляд Трейса, громко спросила:
— Думаю, в вашей жизни много мрачных тайн, мистер Тейлор. Я не ошиблась?
Ни один мускул не дрогнул в лице Трейса.
— Возможно, мисс Брейсфилд, — сказал он. — Но если я расскажу о них, они перестанут быть тайнами.
Это нельзя было считать ответом, но Бетани не была уверена, что добивалась действительно правдивого ответа. Чего она ждала? Исповеди? Признания прошлых ошибок? Или просто хотела заставить его почувствовать себя не в своей тарелке, отомстить за то, что он постоянно ставил ее в неловкое положение? Однако в результате в неловком положении оказались все сидящие за столом, за исключением Трейса Тейлора!
К счастью, синьор Бертолли поспешил сменить тему разговора и спросил Бентуорта, не слышал ли тот о других затерянных поселениях инков. За столом тут же началась оживленная дискуссия о том, сколько золота может быть в Вилкапампе. Бетани усердно делала вид, что слушает, однако не спускала глаз с Трейса.
Она понимала, что ее поведение было вызывающим, но извиняться не собиралась. С какой стати? Трейс никогда не просил прощения за то, что говорил или как поступал с ней. Ее щеки вспыхнули, стоило ей вспомнить, как легко он получил от нее поцелуй. Догадался ли он, что она ответила ему не из любопытства, а потому, что хотела, чтобы он продолжал целовать ее? Дай Бог, чтобы он думал, будто во всем виноваты скука и любопытство. Бетани было стыдно признаться, что ее влечет к Трейсу, особенно после того, как она увидела его занимающимся любовью в Уанкайо.
Но когда она в очередной раз посмотрела на него, то поняла, что ее истинные чувства не являются для него секретом. Делая вид, что равнодушна к нему, она обманывала только себя. Эта мысль окончательно лишила Бетани сил, и она поднялась из-за стола.
— Джентльмены, оставляю вас в компании ваших сигар и бренди.
— Осмелюсь заметить, синьорина, терраса моего дома необычайно живописна в лунном свете, — сказал синьор Бертолли. — Древние инки обожествляли луну и называли серебро «слезами луны».
Бетани улыбнулась:
— Какая красивая легенда. Я вспомню о ней, когда буду осматривать ваш сад.
Но когда она вышла на каменную террасу, то все ее мысли были не о легенде, а о Стивене Авериле. Бетани вспоминала его красивое лицо, светлые густые волосы и мальчишескую улыбку. Обычно он приходил к ней по вечерам, и она еще долгие несколько месяцев после разрыва продолжала поглядывать на часы в половине восьмого: именно в этот час он наносил ей визит. Даже теперь она иногда ловила себя на том, что ждет, когда он постучит в дверь. Вернее, это происходило с ней до того момента, как она повстречала Трейса Тейлора. Постепенно лицо Стивена стиралось из памяти Бетани, и его место занимало лицо Трейса. Почему это происходило? Почему именно Трейс должен был вытеснить из ее сердца первую любовь?
Ночной ветерок быстро охладил разгоряченную вином Бетани. Почувствовав, что замерзает, она обхватила себя руками. Повернувшись, чтобы направиться в дом, Бетани тут же увидела, что к ней приближается Трейс Тейлор. Несмотря на темноту, она без труда узнала его: эту изящную, немного ленивую походку невозможно было спутать ни с чьей.
Сердце ее гулко забилось, а в душе родилось запоздалое раскаяние в том, что она выпила слишком много вина и неизвестно зачем пыталась вывести Трейса из себя.
— Гуляете в одиночестве, мисс Брейсфилд? — Он остановился прямо перед ней. — Уверен, вы знали, что я буду искать вас.
— Конечно, разве вы можете упустить возможность расквитаться со мной за то, что я посмела высказать свои мысли. Вы ведь именно поэтому пришли сюда?
Бетани сделала шаг назад и прижалась к балюстраде. Её пугала близость Трейса, но убежать в дом не было сил. А может быть, любопытство пересилило страх?
— Чего вы хотите? — спросила она.
— Почему вы решили, что я чего-то хочу от вас? — Тейлор удивленно поднял одну бровь и подошел еще ближе. Бетани с трудом выдержала его взгляд.
— Потому что в противном случае вас бы здесь не было.
— О да, ты права, Бетани Брейсфилд. — Теперь он стоял так близко, что Бетани слышала его дыхание. Она попыталась улыбнуться.
— Мне холодно. Не могли бы мы поговорить там, где теплее?
— Здесь прекрасное место.
— А если нас кто-то услышит? — Она нервно скосила глаза, увидев, что он уперся одной рукой о балюстраду.
— Мне на это наплевать.
— А мне нет. Простите, но я возвращаюсь в дом. — Трейс схватил ее за запястье и, не давая вырваться, прижал к балюстраде.
— О нет, Бетани Брейсфилд, так просто тебе не уйти. — Его голос звучал тихо, но в нем слышалась скрытая ярость. — Ты хотела услышать от меня правду? Так вот, в моем прошлом действительно много тайн. А еще больше их в моем будущем. Кто знает, может быть, ты — моя будущая тайна? — Последние слова Трейс произнес шепотом, наклоняясь все ближе и ближе к ее губам. В какой-то момент их губы соединились, и Бетани не успела произнести ни слова.
Прижатая телом Трейса к холодным каменным перилам, она не могла пошевелиться и уклониться от поцелуя, которым Трейс решил наказать ее. Никогда Бетани не испытывала ничего подобного: поцелуй был жестким и требовательным. Она чувствовала, как сильно бьется сердце Трейса. На этот раз он не был ни нежен, ни медлителен. Нет, его язык грубо вторгся в рот Бетани, а губы словно хотели лишить ее возможности дышать. Она чувствовала, как слабеют ее ноги.
Он запрокинул ее голову и стал покрывать жаркими поцелуями шею. Бетани тихо вскрикнула. Легкая блузка не могла защитить ни от вечерней прохлады, ни от жаждущих губ и рук Трейса. Почувствовав, как его пальцы сжимают ее сосок, она не отпрянула, а выгнулась назад и начала медленно двигать бедрами, скользя ими по ногам Трейса. Тот глухо застонал и снова жадно приник губами к ее рту.
Тело Бетани больше не подчинялось ее мозгу. Где-то внизу живота она почувствовала сильный жар, который волнами поднимался вверх. Трейс вытащил из ее волос шпильки и гребни, скреплявшие сооруженную Мартиной прическу. Каскад струящихся прядей окутал плечи Бетани.
— Бетани, — хрипло прошептал Трейс, — кажется, ты не понимаешь, что делаешь со мной.
Она действительно не понимала. В это мгновение она была не способна думать ни о чем, кроме того огня, который разжег в ней Трейс. Все остальные мысли и эмоции сгорели в пламени этого огня дотла. Она не замечала, что Трейс дрожит так же сильно, как и она.
— Это безумие, — продолжал шептать он. — Я пришел сюда, чтобы преподать тебе урок, но, похоже, это ты учишь меня.
Бетани не могла ничего ответить, она просто стояла, прижавшись к его груди, и слушала биение его сердца. Когда Трейс снова заговорил, его голос звучал напряженно:
