Подкрепления?
…Диего звонил ему – Мигель засек два вызова, и ни на один не сумел ответить. Так получилось. Бой шел уже на баррикаде: сабли и багинеты против мясницких ножей и топоров. Глаза в глаза, хрипя, дыша ненавистью, кашляя ненавистью, живя ради ненависти.
Что было дальше? Ах да, взрыв.
…Трупы. Кровь залила мундиры гренадеров: сразу и не поймешь, какого они были цвета. Медвежонок Хуанито погиб. Рыжий Роберто погиб. Бенито Трещотка, Хромой Гильермо… От аптекаря мало что осталось: багинет вошел ему между ребер, когда Гильермо замахнулся бомбой для броска. Погибли все, кто оказался рядом – и враги, и свои. Уцелевшие солдаты отступили. На баррикаде осталось шестеро защитников, включая Мигеля. Бросить их? Предать?! Да труп Бенито Трещотки плюнет ему вслед, и будет тысячу раз прав!
Успею, подумал Ибарра. У меня, как в борделе…
В дальнем конце улицы началось движение. Кажется, гренадеры перестраивались для последней атаки. Пользуясь минутой передышки, Мигель достал коммуникатор. Надо сообщить Пералю, где будет ждать «левый» челнок. Пусть скажет: мы от Мигеля, и его с девчонкой возьмут на борт. Сейчас, Диего. Сейчас мы все тебе расскажем… Он слишком поздно разглядел, что происходит на углу. Последний взрыв что-то повредил в черепушке, перед глазами плыло и двоилось. «В укрытие!» – хотел крикнуть Ибарра и опоздал. Откуда бы пушка ни взялась, орудие гаркнуло сержантом, из ствола полыхнул огонь – и Мигель успел увидеть несущееся к баррикаде ядро. Нет, не ядро – начиненную порохом артиллерийскую бомбу.
Как же ему осточертели взрывы!
…Больно. Очень больно! Мне разворотило живот, понял Мигель. Немеющими пальцами он нащупал за пазухой коммуникатор. Хвала Создателю, плоская коробочка уцелела. Номер Диего всплыл из памяти уникома. Боль, умница, таяла. Перед глазами, сгущаясь, плясали тени. «Господи, еще две минуты! – взмолился Ибарра. – Ну что тебе, жалко? Я успею…»
Сигнал вызова. Ответ. Есть ответ!
– Мигель! Мигель, это ты?!
– Сьерра-Трампа… Челнок сядет в Сьерра-Трампа…
– Мигель! Отзовись! – надрывался уником голосом Диего. – Где ты?!
Он меня не слышит, понял Ибарра. Слишком тихо. Я едва шепчу. Собравшись с силами, контрабандист закричал так громко, как только мог:
– Сьерра-Трампа…
Крик его был вздохом умирающего.
– Мигель!..
Имя покойника еще долго продолжало нестись из коммуникатора, выпавшего из холодной руки. Через пять минут после того, как Диего Пераль, отчаявшись, прервал сеанс связи, умное устройство выключилось само, сберегая заряд аккумулятора.
* * *
Господь был милостив к непутевому Мигелю Ибарре. Захлебываясь собственной кровью и не чувствуя этого, контрабандист видел челнок, взмывающий в небеса – и дальше, за небеса, в черную тьму космоса; челнок и пилота в нем, славного парня, падкого на лишний грош, и Диего Пераля с его девчонкой, удирающих с неприветливой Террафимы куда-то, где текут медовые реки меж пряничных берегов. Я успел, думал Мигель. Я успел, черт меня дери. Я сдержал слово. У меня, как в борделе: кто платит, того и любят!
Он будет думать об этом вечность напролет. Когда кладбище Святого Выбора, где похоронят Мигеля, много лет спустя решением городского совета превратят в парк, молодой бульдозерист разроет могилу контрабандиста, сломав прогнивший гроб, выберется из кабины и встанет над мертвецом.
– Он улыбается! – воскликнет бульдозерист, глядя на череп.
Пожилой сторож лишь плечами пожмет:
– Они все улыбаются. Точно тебе говорю.
– Кто?
– Жмуры. Если они долго лежат, они улыбаются.
IV
Колесницы судьбы
(не так давно)
– Вы без шпаги, дон Диего.
– А вы без секундантов, дон Васко.
– Это не ваше дело. Почему вы без шпаги?
– Ответьте первым. Где ваши секунданты?
– Вы тоже без секундантов.
– Мне некого пригласить. Я надеялся на вас.
– В смысле?
– Кого бы вы ни пригласили секундировать, я полностью доверяю этим людям.
– Где ваша шпага? Что это за ящик, черт возьми?!
– Это пистолетный ящик.
– Ерунда! Это какой-то гроб для младенца.
– Извините, другого нет. Я недостаточно богат для палисандра и бронзы.
– Зачем вы взяли пистолеты?
– Кровь Господня! Гвозди ими буду заколачивать!
– Вы что, хотите стреляться?
– Хочу.
Лес был реальным. Дубы, клены, заросли шиповника. Монастырь Сан-Педральбес-ла-Пенья был реальным. Стены, крыши, колокольня. Люди были реальными: двое сердитых мужчин. Настоящее солнце, уходя на закат, цеплялось краем за подлинные верхушки деревьев. Но ситуация чем дальше, тем больше напоминала скверную пьесу. Слово за слово, диалог превращал в декорации все вокруг. Лес из разрисованной мешковины. Монастырь из картона и гипса. Солнце-фонарь на щетине войлочных крон. Двое сердитых мужчин – маски, амплуа, актеры; еще-не-муж, еще-не-любовник.
Комедия положений: белки в колесе.
– Это невозможно!
– Почему?
– Я повторяю: это невозможно!
– Утром вы вызвали меня на дуэль. Согласно дуэльному кодексу право выбора оружия и рода дуэли – за мной. Я выбираю пистолеты.
– Сейчас вечер!
– Ничего. Еще светло, мы прекрасно разглядим друг друга.
– Это оскорбительно, дон Диего!
– Отчего же, дон Васко?
– Вы специально пришли без шпаги, чтобы унизить меня. Это означает, что вы оцениваете свое умение владеть клинком гораздо выше моего. Это означает, что вы хотите уравнять наши шансы пистолетами. Правы вы или нет в своей оценке, я этого не потерплю. Ваше благородство хуже пощечины.
– Теперь моя очередь. Вы явились сюда без секундантов, потому что не хотите предавать нашу дуэль огласке. В деле замешана женщина, и ее честь – превыше личных амбиций. Хочу заметить, что вы ошибаетесь в своих грязных предположениях.
– Грязных?!
– Простите, сорвалось. Ваше благородство, помноженное на горячность нрава, привело вас к сомнительным выводам…
– Дон Диего!
– Короче, вы ошибаетесь. Если я принесу вам извинения, вы их примете?
– Нет.
«Интрига, – писал Луис Пераль в «Руководстве к сочинению комедий», – королева сцены. Только сюжет, основанный на интриге, способен удержать внимание публики. Кто наш хозяин? Не свод правил, но приказ черни! Впрочем, следует избегать невероятного: предмет искусства – правдоподобное.»
