– …Я нуждаюсь в ваших профессиональных навыках, мар Фриш.
Повторный вызов к Луке Шармалю стал для Гиля Фриша неожиданностью. Существовал ряд причин, по которым он мог понадобиться работодателю. Рассчитывать вероятности каждой из них Фриш не стал: не хватало исходных данных. Он был уверен: все разъяснится при встрече. Вероятность – девяносто восемь целых, семь десятых процента.
– Каких именно?
– Прежде, чем стать следователем, вы занимались оперативным наблюдением в полиции Таммуза.
– Совершенно верно. Удаленное наблюдение при помощи технических средств, а также непосредственное личное наблюдение с дистанции прямой видимости.
Разумеется, Шармаль это знал. Досье своих коллантариев банкир помнил наизусть. Фриш просто дал патрону понять: он ничего не скрывает и готов к сотрудничеству. Сейчас это было не лишним. Он только умолчал, что кроме оперативного наблюдения и службы следователем он шесть месяцев проработал внедренным сотрудником под прикрытием. Эта информация в досье отсутствовала. Шармалю незачем знать все – даже по прошествии четырнадцати лет.
– Мне требуется наблюдатель за Диего Пералем и Энкарной де Кастельбро.
В течение двух с половиной секунд Гиль Фриш перебрал в голове ряд уточняющих вопросов и сам нашел на них ответы. Банкир опасается, что пассажиры их колланта проговорятся. Необходимо определить круг общения беглецов, оценить возможность утечки информации и минимизировать ее. Патрон рассмотрел вариант привлечения к делу наемных детективов и отказался от этой идеи. Обращение к частному сыщику – или в сыскное агентство – увеличит вероятность утечки. Он, Гиль Фриш, обладает всеми необходимыми навыками. Его не нужно дополнительно вводить в курс дела. Он не заинтересован в огласке.
И он всячески постарается загладить собственную оплошность. Как сказали бы варвары, из штанов выпрыгнет. Сам Гиль свой поступок оплошностью не считал, но сейчас это не имело значения.
– Объекты знают меня в лицо.
– Да, знают.
– Потребуется модификация внешности. Плюс набор технических спецсредств.
– Составьте список.
Солнце час как скрылось за горизонтом. Фиолетовый вечер перетек в смоляную ночь. Глаза звезд, если верить певице, мяукающей в акуст-линзах, горели жаркой тропической страстью. Особенность здешнего неба: на Хиззаце звезды выглядели язычками охристого пламени, огоньками свечей, а не россыпями алмазной пыли или колючими золотыми блестками. С наступлением сумерек солнцезащитный купол над кафе свернули. Четыре столика в тенистом закутке университетского парка оказались под открытым небом. Вернее, под пологом пушистых ветвей столетней криптомерии, меж которыми в четверть накала загорелись желтые «солнышки» холодной плазмы. На стойке бармен, он же официант, он же весь персонал кафе, зажег старинный масляный фонарь.
Мар Фриш был здесь не единственным полуночником. За соседними столиками расположились двое преподавателей. Один, запасшись пузатым термосом с крепчайшим кофе, делал какие-то пометки в планшете. Второй, спросив, как и Гиль, лимонаду со льдом, лениво просматривал файлы в голосфере уникома. Парк на ночь не запирался; Фриш заранее выяснил, что кафе работает круглосуточно – сиди хоть до утра. В меню предусмотрительно отсутствовало спиртное, дабы не приваживать гуляк-студентов.
Гиль Фриш – вернее, Йотам Галеви – прекрасно вписывался в скромную компанию. Преуспевающий гематр в отпуске, на отдыхе. Привык ложиться за полночь. На сон грядущий листает новостные ленты с присущей его расе скоростью. Вон, заголовки только мелькают! Небось, считает количество знаков в строке, умножает на количество строк на странице – каждому известно, от чего гематры ловят кайф. Так все выглядело со стороны, и лишь с одной-единственной точки ситуация виделась иначе. Эту особенную точку занимал сам мар Фриш. Отсюда не были заметны блоки новостей, зато внутри сферы стремительно перемещались две человеческие фигуры. Бойцы скрещивали клинки, рвались в атаку, уходили в глухую защиту, сталкивались грудью в грудь, чтобы внезапно отпрыгнуть друг от друга, замереть на миг – и вновь продолжить завораживающий танец.
Изображение, честно говоря, оставляло желать лучшего. А звук был и того хуже. Из горошины телесного цвета – наушника, притаившегося в левом ухе мар Фриша – неслась отчаянная брань, звон и скрежет металла, надсадное дыхание. «Жучка» с микрокамерой Фриш прилепил в углу фехтовального зала позавчера, во время устроенной ему экскурсии. В первый же день, сразу по прилету, сняв номер в гостинице, он успел выудить из вирта исходную информацию об объектах. На Хиззаце Фриш бывал не раз, в его здешнем «облачном сейфе» хранились все необходимые поисковые программы. Забраться в базы полиции, иммиграционной службы, службы занятости не составило труда.
Здесь Хиззац, здесь пляшут, а не заботятся о защите информации.
Парочка снимала дешевое бунгало на окраине города. Диего Пераль получил статус беженца, подрабатывал охранником на верфи, а недавно стал помощником тренера в университете Бунг Лайнари. Статус Энкарны де Кастельбро вызывал сомнения, ибо девушка находилась в розыске. Проблема решалась в случае вступления в законный брак – либо при помощи определенной суммы денег. С деньгами у парочки имелись проблемы. Фриш сразу отметил этот момент, как возможность влияния. Банально? Еще бы. Банальные методы, как правило, наиболее эффективны.
В бунгало, где обитали беглецы, он отправил камеру-«муху». «Муха» благополучно влетела в открытую форточку, отыскала место с наилучшим обзором – и через один час сорок две минуты была проглочена какой-то ящерицей. К тому моменту Фриш успел вернуться в гостиницу и справедливо решил, что новая камера подождет до завтра. Вторую «муху» постигла участь первой через тридцать одну минуту после установки. На сей раз мар Фриш сумел идентифицировать пожирателя камер: им оказался хиззацский радужный геккон. Почерпнутая из вирта информация о гекконе оптимизма не внушала: тварь слыла прожорливой и всеядной. Вероятность того, что камеры испортят ей пищеварение или придутся не по вкусу, составляла порядка семи процентов. В итоге пришлось воспользоваться дистанционным устройством слежения, которое Фриш установил на дереве в пятидесяти семи метрах от бунгало.
Техника позволяла вести наблюдение через уником из номера отеля или из любого другого места в радиусе тридцати километров. Фришу совсем не обязательно было находиться в университетском парке лично. Но сегодня Гиль Фриш имел твердое намерение встретиться с Диего Пералем. Миниатюрный баллончик с нано-спреем, проникающим сквозь поры одежды и оседающим на коже, бывший следователь припас заранее. Миллионы микроскопических камер, внедряясь в одежду и кожу, суммарно давали вполне приличную картинку и звук – в среднем, на шестьдесят четыре процента качественней, чем «жучок» в спортзале. Фриш нуждался в информации о круге общения сеньора Пераля. Друзья и знакомые, разговоры, которые с ними ведет маэстро, контакты с чиновниками, падкими на взятки, даже если это не деньги, а ценные сведения…
В левом ухе гематра хлопнула дверь. Звон клинков смолк. «Ад и пламя!» – с опозданием воскликнул женский голос и в смущении умолк. Мар Фриш погрузил в голосферу кисти рук, четче фокусируя изображение. Следовало хорошенько рассмотреть и зафиксировать позднего посетителя.
