Хватит, велел Диего. Хватит желчи.
Желая на время отрешиться от идеи убийства, способной выжечь мозг дотла, он стал слушать музыку. Клипсу, подвешенную к мочке левого уха, ему подарила Джессика – специально для пробежек и монотонных силовых упражнений. Диего понятия не имел, почему клипса одна, а звук слышен в обоих ушах. Музыку, закачанную в клипсу, тоже подобрала Джессика, и он не противился. Ему было все равно, что слушать, лишь бы не тишина. В тишине сплетничали призраки; их болтовня грозила вытравить в рассудке последние очаги здравомыслия. Уж лучше так: свободная импровизация двух гитар, не имеющих ничего общего с гитарами из юности Диего Пераля, когда пылкие кабальеро пели серенады под балконами нежных сеньорит. Боже мой, неужели это происходило в действительности, а не в скверных комедиях?
Ветер изменил направление. Сейчас он дул в лицо, остужая кожу, но не мешая бегу. Ветер на моей стороне, улыбнулся Диего. На моей, даже если он встречный. Маэстро не знал, что бежит, улыбаясь, и не знал, что при виде этой улыбки волк уступил бы ему дорогу.
Вот и вершина. Чаша кратера, холодного, как грудная клетка, из которой вырвали сердце. Отсюда начинался спуск, более опасный, чем восхождение. Ангел-хранитель, бес-искуситель – кто бы ни вел тебя, вверх идти трудней, а вниз опасней. Гитары вели мирный диалог. Конфликт инструментов крылся так глубоко, что для его обнаружения требовался более искушенный слух, нежели у Диего Пераля.
– Доброе утро, сеньор Пераль.
Скрестив ноги, привалясь спиной к шершавой поверхности скалы, Гиль Фриш казался частью пейзажа. Рядом с ним топтался живчик-коллантарий – Диего сразу узнал помпилианца, шута горохового. Поздороваться живчик не соизволил. Маэстро огляделся: нет, татуированного дикаря в пределах видимости не наблюдалось.
Диего пожалел, что безоружен. С другой стороны, чем поможет ему рапира, если эти люди – люди?! – силой черной магии поволокут его в космос? Обовьют искрящимися змеями, растворят тело в судорожном мерцании, погонят верхом по безумной дороге меж холмами?! Заколоть их прежде, чем они превратят тебя в богопротивный сгусток, задушить, расколоть черепа камнями – пустая надежда, когда слуги сатаны пришли за тобой, и срок отмерен, а грехи взвешены…
– Рад вас видеть, сеньоры. Бегаете по утрам?
– Аэрокар, – заученным движением мар Фриш пожал плечами. – Мы наняли машину в отеле. Кар вернется за нами через час.
– Чем могу служить? Прошу извинить, у меня пробежка. Долго стоять нельзя, остыну.
– Мы вас не задержим.
Гематр замолчал, прервав разговор на полуслове. Наверное, таким образом он давал живчику понять, что теперь его черед беседовать с неприветливым эскалонцем. Живчик все понял правильно. Он и без того с трудом сдерживался, чтобы не вмешаться раньше. Перехватив инициативу, помпилианец шагнул вперед:
– Золотой мой, почему вы бегаете один?
– Вы имеете в виду команду? – изумился Диего. Вопрос, если по правде, был способен дать фору самому коварному, самому внезапному удару. – У них сегодня поединки.
– Я о вашей драгоценной супруге. Почему она не бегает с вами?
Диего побледнел. Кровь отлила от щек, превращая лицо в маску паяца. Кройся в вопросе хотя бы намек на издевку или насмешку, и живчик проглотил бы сказанное вместе с зубами. Стараясь выиграть время и успокоить нервы, маэстро перевел взгляд на Фриша. Они ничего не знают, сказал себе Диего. Откуда им знать? Я – не настолько важная персона, чтобы они следили за мной после окончания нашего путешествия.
И все же в бесстрастии гематра ему чудился намек на тайное знание, скрытое ото всех, включая наглого живчика.
– Ей нездоровится? – упорствовал живчик. – Дружище, я очень беспокоюсь. Мы могли бы видеть вашу прекрасную супругу? Разумеется, в вашем присутствии! Я очень щепетилен в таких ситуациях, поверьте на слово.
– Можете, – свистящим шепотом произнес Диего. Пальцы сжались в кулаки: твердые, белые от напряжения. – Для этого вам, сеньоры, придется вернуться на Хиззац. Карту кладбища Сум-Мат Тхай вы без труда найдете в вирте. Там отмечена могила моей, как вы изволили выразиться, супруги. Еще вопросы?
Он никогда не видел, чтобы человек так пугался. Задрожал всем телом – раньше Диего полагал это изящной фигурой речи, но сейчас он видел, как дрожит живчик, и понимал, что иначе эту тряску не опишешь. Плясали губы, пальцы, колени. Громко стучали зубы. Черт возьми, волосы, и те встали дыбом! На фоне равнодушия, которое олицетворял гематр, это выглядело кошмаром во плоти. Нервный срыв длился целую вечность, а потом живчик совладал с собой.
– Вы шутите, – прохрипел он. – Золотой мой, драгоценный…
– Я… – начал было Диего.
Но живчик перебил маэстро:
– Не надо так шутить! Не надо! Ну скажите, что она жива! Что мы встретимся, переговорим, все выясним! Скажите, умоляю!
Он в ужасе, понял Диего. Он в ужасе, потому что Карни мертва. Что же случилось, что известие о смерти незнакомой девушки приводит его в такое состояние?
– Моя жена мертва, – сказал маэстро. – И хватит об этом.
– Мертва! – живчик воздел руки к небу. – Слышите? Она мертва! Но если так…
Он прыгнул к Диего, вцепился в отвороты куртки:
– Если так, что ваша супруга делает там? Что?!
– Где? – оторопел маэстро.
– Там!
Высвободив левую руку, живчик ткнул пальцем вверх, в небо:
– Там! Я видел ее своими глазами! Фриш, подтвердите! Вы тоже ее видели, Фриш! А он говорит мне, что она мертва…
Гематр молча кивнул.
Медленно, словно боясь пойти трещинами и рассыпаться прахом, Диего Пераль взял голову живчика в ладони. Притянул, уперся лбом в лоб:
– Ангел ты или бес…
Горло перехватило.
– Ангел ты или бес, – повторил маэстро, – в любом случае я иду за тобой.
– Ты псих, – огрызнулся живчик. Дыхание его пахло мятной жвачкой. – Ты псих, а она мертва. Великий Космос! Фриш, что нам теперь делать?!
Под ними чернел кратер остывшего вулкана.
Контрапункт
Из пьесы Луиса Пераля «Колесницы судьбы»
Маркиз:
Я таков, каков я есть:
Сила, гордость, пыл и спесь,
В первом акте все узнали,
Как свою ценю я честь!
Федерико:
Я таков, каков я есть.
Я живу сейчас и здесь,
В первом акте всё забрали,
Во втором осталась месть!
Кончита:
Ах, я тоже такова –
Все на свете трын-трава,
У любви свои заботы,
Лишь любовь всегда права!
Хор зрителей:
Первый акт вы уже отыграли –
