Изувеченный такисианец даже не повернулся, чтобы на него посмотреть.
– Еще несколько минут, пожалуйста. Я уверен, что что-то получится. Может, если бы вы пустили воду…
– Попробуй нассать на себя, док.
Тахион вздрогнул и поспешно прикрылся.
– Ради идеала, неужели у вас нет ни капли… – Он повернулся, увидел Спектора, закрыл рот и уставился на него, выпучив глаза. – Ты!
Спектор быстро подошел к кровати и забрал оттуда коробочку, с помощью которой можно было вызвать сестру.
– Это тебе не понадобится.
Тахион отвернулся от Спектора и попытался забиться в угол кровати.
– Осторожнее, а то капельница выскочит. – Спектор указал на трубку, которая вела к руке такисианца. – Мне нужна твоя помощь.
Тахион в ужасе затряс головой.
– Нет, Джеймс, нельзя. Я не могу этого позволить!
– Не можешь, блин, позволить? – Спектор не повышал голоса, но его презрение было ясно слышно. – Если кто и заслуживает смерти, так это Хартманн. Мне нужно, чтобы ты влез в голову нескольким людям и дал мне к нему подобраться. Остальное я сделаю сам.
– Джеймс, не надо! – Тахион по-прежнему не желал встречаться с ним взглядом. – Умоляю… не делай этого. Вскрытие… скандал… – Тахион овладел собой и добавил. – Все взбесятся. Начнут охоту на все дикие карты. Изолируют их.
Спектор не собирался тратить время на споры. Он протянул руку, схватил культю Тахиона и стиснул ее. Второй рукой он зажал такисианцу рот, заглушая вопль. Тахион укусил его за ладонь – до крови. Спектор отнял руку.
– Смотри, док. – Он продемонстрировал Тахиону свою руку, на которой быстро затягивалась рана.
– Предки! – ахнул Тахион.
– Оказывается, ты не все про меня знаешь, да? А теперь ради разнообразия покажи характер. Проведи вскрытие сам. Или возьми под контроль тех, кто его проведет. Используй свою чертову способность не на то, чтобы заставлять восторженных бабенок сосать твой инопланетный член.
Спектор отпустил Тахиона и отступил на шаг.
Тахион покачал головой.
– Ты не понимаешь. Нужен отдых. Покой. – Похоже, щуплый инопланетянин был на грани истерики. – Покой тот будет сном могильным…
Тахион выбрал неудачные слова, и Спектор сорвался. Он отвесил такисианцу оплеуху. Тяжелую, но не настолько тяжелую, как ему хотелось бы.
– Почувствовал? А это ничто по сравнению с тем, с чем мне приходится жить каждую минуту каждого дня. До конца дней моих. – Спектор наклонился над ним. – Один раз я убил маленькую девочку. Просто чтобы увидеть, какое лицо будет у ее матери, когда она ее найдет. А думал я о тебе. – Это была ложь, но Спектору хотелось нанести как можно более глубокую рану. – Если ты мне не поможешь, таких станет намного больше. Ты мой должник, док. Господи, что ты со мной сделал! Ты мой вечный должник.
– Извини, – сказал Тахион, здоровой рукой нахлобучивая себе на голову подушку. – Но я не могу.
– Этого мне и следовало ожидать.
Спектор встал и направился к двери, но по дороге бросил взгляд на экран телевизора и остановился. Кто-то брал интервью у джокера, того агента Секретной службы, который был у Тони в номере.
– Значит, все, кто будет на сцене во время речи сенатора Хартманна, наденут маски?
Задавший этого вопрос репортер старался держаться как можно дальше от Колина.
Джокер откашлялся.
– Да. Таково желание сенатора. Он решил, что это будет некой декларацией для американского народа.
– И вы тоже? – уточнил репортер.
– Да. В прошлом мне уже случалось носить маску. – Казалось, Колин рад был бы открутить репортеру голову. – От давних привычек избавиться трудно. Как и большинство людей, я – человек привычек.
За спиной застонал Тахион, но Спектор едва это заметил. Значит, Тони продал своему боссу эту идею с масками. Группа людей в масках на сцене – это нечто новенькое. Возможно, этот маленький ублюдок ему не понадобится.
Спектор прошел к кровати и вручил такисианцу утку.
– Когда я покончу с сенатором, то явлюсь за тобой.
Выходя из палаты, он услышал, как в утку ударила струя мочи. Спектор расхохотался:
– И не говори, что я ничего для тебя не сделал.
Тах лежал на боку, пристроив искалеченную руку на горке подушек. Сильно пахло мочой, простыня у него под боком намокла. Его так трясло, что большая часть его заряда пришлась на постель. Он пытался привести в порядок разбегающиеся мысли.
«Ох, Идеал! Джеймс Спектор, человек, буквально способный убивать взглядом. Мне следовало захватить его разум… взять в плен. Но я испугался».
Он представил себе, как на такое признание отреагировал бы его отец. Он не был бы снисходителен. Принцы Дома Ильказам не признавались в том, что боятся.
«Джеймс убьет Хартманна, будет вскрытие – и наступит конец света». Жаль Тролля, отца Кальмара, Арахну, Клецку, Щелкунчика, Видео и Элмо… Нет, Элмо ненависть к диким картам не коснется. Он сядет в тюрьму за убийство, которого не совершал, а Тах прекрасно знал, что делают с джокерами в тюрьмах. Их всех жаль.
И его самого тоже. Блез исчез. Его ожидает тюрьма: расследование, начатое Хартманном, продолжился и без него. Сейчас за шпионаж по-прежнему приговаривают к смерти? И зачем ему понадобилось американское гражданство! Хотя в тюрьму он не попадет: Спектор успеет его убить.
Конечно, можно позвонить в Секретную службу. Предупредить насчет Спектора. Вот только тогда Хартманн станет президентом. Это действительно настолько плохо? За ним можно следить. Возможно, даже управлять им.
«Идиот! Он просто меня убьет. Он уже попытался. И теперь не успокоится, пока своего не добьется».
Однако тогда дикие карты будут в безопасности.
Впрочем, нет: слишком много людей в курсе. Джей, Джек, Хирам, Проныра, Сара, Джордж, Спектор… Хартманн захочет убить их всех – и, спасая свою жизнь, они заговорят.
И если сейчас мысль о негативной реакции общества настолько ужасает, то даже представить себе невозможно, что будет, если этот человек успеет стать президентом.
«Я не знаю, что делать! Идеал, что мне делать? Ничего».
Он слишком устал. Слишком измучен. Слишком болен.
Он закрыл глаза и мрачно стал искать забвения сна. Обезболивающее туманом лежало на его разуме, но боль проедала его действие, словно концентрированная кислота.
– Все не настолько плохо. Боль не так уж сильна. Все будет хорошо.
И, как это ни странно, Тах согласился с этим мягким голосом. Он разлепил тяжелые веки и уставился в склонившееся над ним лицо Джоша Дэвидсона.
– Привет! Как себя чувствуете?
– Уже лучше. Мне показалось, что меня все бросили.
