– Ох, Рикки! – прорыдала она. – Прости!
Она просила прощения за то, что не смогла воспользоваться шансом на спасение, за который он заплатил своей жизнью, за странную постыдную волну облегчения, пришедшую вместе с ужасом при мысли о том, что ей не придется гадать, что между ними произойдет в очередную ночь у него в номере.
Она начала ползти на локтях, подняв колени, переезжая на попе. Он появился из-за угла – и показался ей четырехметровым гигантом. Его куртка и открытые части тела были залиты кровью, казавшейся неестественно яркой в свете люминесцентных ламп. Он улыбался, щеря зубы, похожие на неровный забор.
– Дер Манн шлет привет.
Она упрямо отползала от него. В мире не осталось ничего, кроме движений этой безнадежной гонки.
…И голоса дальше по коридору, поднимающиеся от того места, где переход из отеля проходил над улицей. Группа делегатов со значками Джексона вышла из-за угла: черные, немолодые, хорошо одетые, радостно обсуждающие неожиданный взлет популярности их кандидата в самом конце дня.
Убийца в кожаной куртке поднял голову. Какая-то низенькая тетка в платье цвета сомо с бантом под пышной грудью увидела его, залитого кровью, – и его жертву, разбросанную по коридору у него за спиной. Она прижала кулаки к щекам и завопила как резаная.
Паренек обжег Сару взглядом.
– Вспомни Дженни Таулер, – прорычал он… и ушел сквозь стену.
11.00
«Мой!»
Кукольник ощутил приближение обжигающей, искореженной угрозы. Грег повернулся в тот момент, когда Маки вышел из стены его спальни с кривой улыбкой над кривыми плечами.
Его рука до самого локтя была покрыта крупными красно-коричневыми пятнами, которые могли быть только одним.
«Мой!»
– Все гребаные гостиничные номера выглядят одинаково, – сказал Маки.
– Убирайся отсюда! – рявкнул Грег.
С подбитого лица Маки испарилась улыбка.
– Я хотел доложить, – проговорил он с еще более заметным, чем обычно, немецким акцентом. – Я шлепнул ниггера, но баба…
«Мой! Он мой!»
Грега удивило, что он вообще слышит Маки сквозь вопли Кукольника. Сила неудержимо билась в преграду Грега, снова, снова и снова. Маки распространял вокруг себя открытое, злобное безумие, которое сочилось из пор парня, словно вонь от тухлого мяса, и расстилалось перед Кукольником, словно гнилостный пир.
Грегу необходимо было срочно избавиться от Маки, иначе он окончательно потеряет власть над собой.
– Вон! – отчаянно повторил Грег. – Здесь Эллен.
Маки скривился в усмешку и задергался, беспокойно переступая с ноги на ногу.
– Ага, знаю. В той комнате, смотрит проклятущий телевизор. Там показывают похороны Кристалис. Я ее видел, а она меня – нет. Я мог запросто ее распилить. – Он облизнулся. Его нервный взгляд хлестнул по телу Грега словно удар кнута, а Кукольник еще сильнее забился о решетку. – Я не знаю, где Моргенштерн, – признался он наконец.
– Так пойди и найди ее.
– Я хотел увидеть тебя! – прошептал Маки, словно влюбленный, и голос его был похож на мягкий наждак.
Похоть была медовым сиропом, золотым, питательным и сладким.
Кукольник завопил от голода. Клетка у Грега в голове начала рассыпаться.
– Убирайся отсюда! – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Ты не убрал Даунса, а теперь говоришь, что не можешь найти Сару. На черта ты мне нужен? Ты просто бесполезный молокосос, даже со всей своей способностью.
Он с Маки всегда осторожничал: ублажал, потакал его самомнению. Даже когда Кукольник контролировал эмоции горбуна, Грег боялся Маки: использовать его было все равно, что работать с нитроглицерином. Со стороны это не кажется сложным, но ошибиться можно всего один раз. Грегу показалось, что он сейчас совершил эту ошибку: лицо Маки стало мрачным и холодным. Похоть стремительно сменилась чем-то гораздо более простым и опасным. Правая рука Маки неосознанно начала вибрировать, так что воздух вспорол угрожающий вой.
– Нет, – сказал Маки, тряся головой. – Ты не знаешь. Ты – Человек. Я люблю…
Грег прервал его. Если уж будет взрыв, то пусть он хотя бы окажется мощным.
– Я приказал тебе убрать двух людей, которые нам опасны. И они оба сейчас живы, пока ты рассказываешь мне, как ты хорош и как много я для тебя значу.
Маки заморгал и дернулся.
– Ты не слушаешь…
– Да, не слушаю. И не буду слушать, пока ты не подчистишь все до конца. Понял?
Маки неуверенно шагнул к Грегу, поднимая руку. Его пальцы опасно размывало.
Грег продолжал смотреть прямо на него. Никогда в жизни ему еще не было так трудно. Кукольник бешено метался у него в голове, бессвязно бормоча и бурля от близости Маки и эмоциональной волны, докатившейся до него. Грег понимал, что у него остались считаные секунды, а потом Кукольник вырвется окончательно и наступит полное безумие. Если туз сделает еще один шаг, если взмахнет рукой…
Грег сотрясался от напряжения.
– Приходи ко мне потом, Маки, – прошептал он. – Когда все будет сделано, и не раньше.
Маки опустил руку и глаза. Окружавший его алый ореол насилия чуть поблек.
– Хорошо, – тихо проговорил он. – Ты – Человек. Да.
Он протянул руку, которая уже благополучно успокоилась, и Грег справился с желанием попятиться и броситься бежать. Он сосредоточился на том, чтобы удержать Кукольника еще на мгновение.
Сухие пальцы Маки скользнули по щеке Грега со странной нежностью, цепляясь за щетину.
Грег закрыл глаза.
Когда он открыл их снова, Маки уже исчез.
Проведя пальцами по струнам, Тахион заставил скрипку мелодично вздохнуть. Агент Секретной службы медленно и тяжело повел головой из стороны в сторону, напоминая быка, ищущего раздражитель. Тах вежливо кивнул ему. Мужчина заметно повеселел, воровато оглянулся и быстро шагнул туда, где инопланетянин сидел по-турецки у двери в номер Флер. В коридоре было довольно шумно: в одном из номеров по соседству шла веселая вечеринка.
– Привет!
– Привет.
– Моя дочка от вас без ума, и она меня убьет, если узнает, что я с вами встречался, но не взял у вас автограф. Вы ведь не откажетесь?
– Нет, мне очень приятно. – Тах достал из кармана блокнот. – Как ее зовут?
– Трина.
«Трине с любовью». Он поставил размашистую подпись.
– Извините… а что вы здесь делаете?
– Я собираюсь сыграть на скрипке для леди из этого номера.
– О, небольшой роман, да?
– Надеюсь. Я не собираюсь ничего такого устраивать. Мне можно остаться?
