– Добро пожаловать, мистер Браун, – сказал он.
Джек уставился на его кисть, гадая, способен ли Барнет овладеть его разумом с помощью простого прикосновения, но потом нашел где-то отвагу и пожал протянутую ему руку.
Его снова начало трясти. Тахион замер, не донеся рюмку до губ, и задумался. Сколько он уже выпил этим утром? Две рюмки? Три? Он отставил напиток, преувеличенно четко двигаясь, и решительно похлопал по нему, словно пытаясь задержать его на месте, не дать перелететь обратно к себе в руку. Пройдя к сервировочному столику, он откусил кусок остывшего тоста.
Его желудок взбунтовался. Задохнувшись и покрывшись холодным потом, такисианец проковылял в ванну и плеснул на лицо водой. Ему было слышно, как в спальне переговариваются и смеются Блез и Экройд.
Пройдя к спальне, Тахион открыл дверь. Разговор прервался. Джей посмотрел на него вопросительно, а взгляд странных черно-фиолетовых глаз Блеза был мрачным.
– Мистер Экройд, пройдите сюда, пожалуйста. Мне надо с вами поговорить.
Джек пожал плечами и попытался одернуть брюки, не достававшие ему до щиколоток. Выйдя за Тахионом в гостиную и принимаясь ковыряться в завтраке, он спросил:
– Чего хотел Хартманн?
– Мистер Экройд, я прошу у вас об одолжении.
– Конечно. Говори.
Тахион предупреждающе вскинул руку.
– Не спешите давать слово. Того, что я стану вашим должником, может оказаться недостаточно, чтобы компенсировать мою просьбу.
– Иисусе Христе, Тахион, ближе к делу. Хватит этой цветистой инопланетной дури.
Джей запустил зубы в дольку апельсина, вгрызаясь в мякоть.
– Хартманн меня шантажирует. Я отказался выполнить его требования, но мне нужно время. День, самое большее – два, и все будет позади. Хартманн потеряет надежду на выдвижение.
Тах замолчал, устремив взор в пустоту несбывшихся надежд, а потом встряхнулся и добавил:
– Вы можете предоставить мне это время.
– К делу, к делу!
– Вы должны убрать из Атланты одного человека. Обычные методы для нас закрыты.
Во взгляде сыщика зажглось подозрение.
– Почему? Кто этот тип?
Отставленный напиток моментально оказался у него в руке: покрывшееся капельками влаги стекло приятно холодило ладонь. Тах выпил бренди одним глотком.
– Очень давно меня спас от смерти человек, который был для меня то демоном, то ангелом.
Экройд вскинул руки вверх:
– Черт!
– Мне это очень непросто! – взорвался Тахион. Он покатал рюмку между ладонями и выпалил: – В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом меня завербовал КГБ. – При виде появившегося на лице Эйкройда выражения он печально улыбнулся. – Это было не особенно сложно. В тот момент ради выпивки я был готов на все. Как бы то ни было, годы шли. Я оказался не таким полезным, как рассчитывали. Меня исключили из списков, и я решил, что свободен. А в прошлом году человек, который меня вел в те давние годы, снова возник в моей жизни и напомнил должок. Он здесь. В Атланте.
– Почему?
– Из-за Хартманна. Он заподозрил о существовании этого чудовища. Хартманн узнал про него и про нашу связь.
– Какую связь?
– Он – наставник Блеза.
– Вот дьявол!
Экройд плюхнулся в кресло.
– Это та дубинка, которой Хартманн рассчитывает меня усмирить. Скорее всего, я пропаду, мистер Экройд. Но перед этим я хочу его остановить.
– Ты хочешь, чтобы я увез этого типа.
– Да. О нем уже оповестили ФБР и Секретную службу. Джорджа ищут по всей Атланте.
– Ты по-прежнему коммунист?
Тахион брезгливо прикоснулся к кружевам у ворота сорочки. Тонкая медная бровь брезгливо изогнулась.
– Я? Потрудитесь подумать, мистер Экройд!
Сыщик обвел взглядом худую аляповатую фигуру в зеленом, оранжевом и золотом.
– Ага, понял. – Он хлопнул себя по боку и встал с кресла. – Ну, для меня это дела давно минувших дней. Пошли, приткнем этого коммуняку куда-нибудь.
Тахион приоткрыл дверь в спальню.
– Блез!
– Ты его берешь? То есть – он знает?
– Конечно. Пошли, дитя: я хочу, чтобы у тебя была возможность попрощаться с Джорджем.
Джек заявился в своем официальном костюме, надеясь произвести впечатление на проповедника, которого видел в записях, а оказалось, что Лео Барнет выглядит примерно так же, как Джимми Картер в непринужденной обстановке своего ранчо. На Барнете были поношенные джинсы, клетчатая рубашка и черные кеды. Его коротко подстриженные светлые волосы были чуть растрепаны. Прошаркав обратно в комнату, он сунул руки в карманы.
– Завтракать будете? Кажется, у нас съедено далеко не все.
Джек осмотрел помещение, в котором Барнет проводил свое молитвенное бдение. Это были обычные апартаменты с крохотной кухней, баром, большим телевизором и даже камином с несколькими поленьями. Освещение было исключительно искусственным: шторы были задернуты в соответствии с требованиями Секретной службы. На одном из столиков стоял портрет невесты Барнета, на столе располагался профессиональный компьютер, а около двери оказался стальной столик с подогревом: видимо, там под крышками и находился завтрак.
– Спасибо, я уже поел, – сказал Джек.
– Может, тогда кофе?
Джек подумал о состоянии своих нервов и похмелье. Впрочем, он уже облажался в лифте.
– А «Кровавую Мэри» нельзя?..
Похоже, Барнет нисколько не удивился.
– Думаю, найдется, – ответил он и повернулся к Флер. – Ты не попытаешься исполнить просьбу мистера Брауна? Думаю, можно было бы начать с комнаты прессы внизу.
– Конечно, Лео.
Температура ее голоса приближалась к абсолютному нулю.
Барнет тепло ей улыбнулся:
– Огромное спасибо, Флер.
Джек перевел взгляд с Барнета на Флер, а потом – снова на Барнета. «Шлюха Господня? – снова подумал он. И еще: – Интересно, а его невеста знает?»
– Присядьте, мистер Браун.
Джек выбрал кресло и устроился в нем. Он полез в карман за сигаретами. Барнет придвинул второе кресло ближе и сел справа от Джека, чуть подавшись вперед и выражая всей своей позой ожидание.
– Чем я могу быть вам полезен, мистер Браун?
– Ну… – Джек глубоко вздохнул и собрался с духом. Он вспомнил все те уроки актерского мастерства, которые брал сорок лет назад. – Видите ли, преподобный, – проговорил он, – за последние пару дней я два раза чуть не умер. Я упал с галереи – и это могло меня убить, если бы Хирам Уорчестер не сделал меня легче воздуха, а вчера ночью туз по прозвищу Несущий Гибель на какое-то время, похоже, остановил мне сердце… – Он замолчал. – И вот теперь, – добавил он настойчиво, – я начал думать, не пытается ли кто-то мне что-то сказать.
