Чтобы достичь этой цели, конечно, рекомендовали тем, кто ничего не производил, старикам и больным идти умирать в горы (посмотрите фильм «Баллада Нараямы»), но существовал и обычай, называемый «вытаскивание соломинок». И тут тоже приносили ребенка отцу, который решал, должен ли новорожденный жить или нет. Если ребенка считали лишним, то ему клали в рот шарик липкого риса и два шарика поменьше – в ноздри, затем отец своей рукой придерживал три закрытых отверстия, пока ребенок не задыхался и не умирал.
Энциклопедия относительного
и абсолютного знания.
Эдмонд Уэллс, том VII.
7.
Королева Эмма II делает глубокий вдох, затем подходит к группе жриц в пурпурных одеяниях и обращается к папессе, чей скипетр самый большой в группе:
– Кто были эти незнакомцы, по-твоему?
– Журналисты.
– Не следует, чтобы сюда приходило слишком много Великих. Наши старые Великие… мы их знаем, но новые могут принести нам неприятные неожиданности.
Папесса Эмма 666 рассматривает свой скипетр:
– Самое главное пока – это чтобы наш план продвигался и чтобы Великие ни о чем не подозревали.
Королева кусает губу:
– А если они откроют нашу тайну?
– Ничего они не откроют.
– Почему ты так уверена в себе?
– Потому что Великие нас недооценивают. В этом наша сила, наш главный козырь, чтобы довести до конца наш план… – Жрица широко улыбается и добавляет: – И это не изменится.
8.
Дым сразу проникает в ноздри, и он чувствует, как какой-то туман окутывает его разум. Его грудь распрямляется.
Его веки, тонкая завеса, закрываются от театра реальности, и Давид оказывается в обстановке, которая ему отныне хорошо знакома.
Нускс’ия ведет отсчет от 10 до 0, и, когда она говорит слово «ноль», он оказывается в коридоре, где обозначены вехами его прошлые жизни, на дверях, которые можно открыть и на которых вывешены таблички с выгравированными мужскими и женскими именами.
Он не останавливается на промежуточных жизнях и доходит до последней двери, его первой жизни на Земле.
Он открывает дверь, видит мост из лиан, который тонет в тумане, и большими шагами переходит в другое пространство-время.
Он видит себя атлантом на давно исчезнувшем острове.
Его зовут Аш-Коль-Лейн, и он занимается любовью со своей женой Инь-Ми-Янь, когда внезапно слышен звук рога – сигнал тревоги.
Оба атланта тут же одеваются и спускаются на главный проспект города Ха-Мем-Птах.
Он чувствует, что это не одна из тревог из-за астероида, который приближается к Земле, это что-то другое.
Несколько человек уже бегут к порту.
Возвращается корабль, он узнает его. Это корабль его сына Кетц-Аль-Коатля.
На борту корабля они обнаруживают тела, которые буквально изрешечены маленькими стрелами. Раненые лежат вперемешку с мертвыми. Сам Кетц-Аль-Коатль весь в крови. Десяток стрел торчит у него из груди и спины, но он еще дышит.
Аш-Коль-Лейн приносит сына в свою медицинскую комнату. Инь-Ми-Янь помогает ему и извлекает стрелы из тела сына.
Молодой человек весь пылает жаром, и мать дает ему лечебное средство, а отец накладывает на раны настой из растений.
Наконец силы возвращаются к путешественнику, и он может рассказать о пережитых им событиях.
Он и его двенадцать товарищей по экспедиции высадились на берег западного континента. Там их ожидали тысячи маленьких людей, которые забрались на возвышения.
Путешественники попытались вести переговоры, но мини-люди ответили на это градом стрел. Путешественники обратились в бегство, но туземцы стали их преследовать и осыпали их стрелами, даже когда те садились на свой корабль.
Кетц-Аль-Коатль считает, что ему повезло: три его друга, которые вместе с ним подверглись этой атаке, скончались от ран во время возвращения домой.
Шаман очень серьезно воспринимает то, что произошло, и тут же принимает решение о срочном созыве Совета мудрецов.
Аш-Коль-Лейн является членом этой ассамблеи. Уже через час шестьдесят четыре мудреца сидят на Совете.
По просьбе шамана дебаты разворачиваются по основному вопросу: «Следует ли продолжать исследовать континенты, которые теперь кишмя кишат агрессивными мини-людьми?»
– Мы не станем посылать наших детей на бессмысленную смерть, – заявляет женщина, которой 900 лет. – Посмотрите, что они сделали! Это же дикари!
– Нашим путешественникам просто надо вооружиться, – предлагает мужчина, которому намного больше 1000 лет.
– И что они будут делать? Будут убивать убийц? – восклицает старик.
– Убивать с иными целями, чем для обеспечения себя пищей или ради выживания, запрещено нашими основами, – напоминает шаман.
– Мы же не будем устраивать резню этих мини-людей, которых мы сами же создали и которые без нас просто не существовали бы, – говорит женщина.
– Тогда их нужно воспитывать. У нас есть одна альтернатива: или их уничтожить, или их перевоспитать, – говорит Аш-Коль-Лейн. – Я уверен, что их можно научить иным формам коммуникации с чужеземцами, чем война.
– Их воспитывать? Но для этого нужно хотя бы иметь возможность к ним приблизиться. Если я правильно понял, на наших путешественников напали, прежде чем они успели начать переговоры, – напоминает шаман.
– Лучше нам оставаться здесь, а эти дикари пусть перебьют друг друга, – объявляет 900-летняя женщина.
В этот момент в зал заседаний Совета входит молодой Кетц-Аль-Коатль. Он идет, пошатываясь, с трудом опирается на палку. Он требует дать ему слово. Он бледен, едва держится на ногах.
– Мы только не должны отказываться от контактов с ними, – с трудом выговаривает он. – Мы должны сохранить контакт с этими мини-людьми и научить их всему, что нам позволило достичь того комфорта, в котором мы живем и которого они не имеют. Тогда они поймут, что насилие – это тупиковый путь.
– И это говоришь ты! – удивляется 900-летняя женщина. – Ты же видел, как твоих спутников убили без малейших мотивов.
Кетц-Аль-Коатль падает в кресло. Он протягивает руку к женщине:
– Именно поэтому нельзя уступать страху. Нам не стоит их бояться. Нужно найти способ им помочь. Они, как раненые псы, кусают руку, которая хочет дать им еду.
– Бешеные псы, да… А к взбесившимся псам не приближаются.
Тон мудрецов повышается.
– Жизнь наших детей слишком ценна, чтобы посылать их на смерть во имя важных философских принципов, – заявляет один из шестидесяти четырех.
