Кейн быстро схватил Фебу за руку и повел в свою спальню. Феба, еще ни разу не бывавшая здесь, отметила старинные вещи, тяжелые рубиновые портьеры, переливающиеся в приглушенном свете ночника.
Когда дверь за ними закрылась, Кейн внимательно посмотрел ей в глаза. Феба зачарованно любовалась им: растрепанные мокрые волосы, беспорядочно падающие на лоб, блестящая бронзовая кожа, горящие глаза.
Вот тот человек, которого она полюбила еще много лет назад. Долгие годы он скрывался под маской отчуждения и чопорности, а вот сейчас наконец стал самим собой.
– Ты уверена, что хочешь этого, ведь после все будет иначе? – тихим голосом спросил Кейн.
– Да. А ты?
– Я знаю лишь одно – что никого еще так сильно не желал, как тебя. И мне очень хочется, чтобы ты поверила мне.
– Я верю, – проговорила Феба, протягивая руку к молнии на его джинсах.
– Господи, Феба, у меня такое ощущение, что я сейчас разорвусь на части, – прохрипел Кейн. – Мое сердце так колотится, что вот-вот просто выпрыгнет из груди. Даже дышать трудно, – признался он.
– Кейн, милый, меньше всего на свете я хочу причинить тебе боль. Только счастье. Перестань сдерживаться! – Феба улыбнулась и расстегнула молнию. – Сбрось оковы и доверься своим чувствам.
Не отрывая от нее горящих глаз, Кейн медленно опустился на колени. Его руки проникли под мокрую блузку Фебы, уже лишенную пуговиц.
Запрокинув голову, девушка испустила стон, ошущая, как теплые пальцы Кейна сомкнулись на ее напрягшихся сосках. Потом их место заняли его губы, покусывая и дразня ее плоть.
Феба пошевелила плечами, и блузка сползла с ее плеч. Далее инициативу принял на себя Кейн. Он завел руку за спину Фебы, расстегнул бюстгальтер и откинул ставшую ненужной вещицу в сторону. Через секунду на полу оказались и джинсы Фебы.
Оглядев прелестное тело девушки, Кейн начал сдирать одежду с себя.
У Фебы перехватило дыхание. Обнаженный Кейн был поистине прекрасен. Загорелая кожа влажно блестела в свете ночника, рельефные мышцы бугрились на груди.
– Господи! – выдохнула Феба.
– Что? – испугался вдруг Кейн.
– Глядя на тебя, можно усомниться в том, что большую часть времени ты проводишь за столом, а самое тяжелое, что тебе приходится поднимать, – это трубка радиотелефона.
– Вообще-то я думаю сейчас совсем не об этом.
Последние слова Кейна потонули в жадном слиянии губ, между которыми больше не было никаких преград. На пол полетели остатки мокрой одежды, и на стене напротив соединились две тени, так долго искавшие друг друга.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кейн стоял на балконе, глядя на луну, отражающуюся в глади реки. Пронзительно-свежий воздух мягко щекотал ноздри, вдали чернели тучи, обещающие продолжение бури.
Он оглянулся. Сквозь прозрачный тюль в глубине комнаты виднелась кровать, на которой сияло в свете луны прекрасное женское тело. Феба спала, раскинувшись на подушках, на ее тонких чертах лежал прозрачный полог счастья.
Господи, что же я наделал?
Кейн не жалел о последних нескольких часах, это было лучшее, что он когда-либо испытывал. Но что будет теперь?
Феба неминуемо исчезнет из его жизни. Как он сможет пережить ее утрату? Ему не надо было этого делать, ведь он же с самого начала знал, что нужно держаться от нее на расстоянии.
Девушка заворочалась на кровати, перевернулась на спину, и Кейн вернулся в комнату. Она сладко потянулась и, посмотрев на него, сказала:
– Как ни странно, я ужасно хочу есть. – Улыбка осветила ее прелестное лицо. – Покорми меня, а?
Кейн улыбнулся в ответ и, наклонившись к ней, нежно пощекотал теплый подбородок. Феба обняла его за шею и притянула к себе.
Он снова был в ее власти, не в силах противиться желанию обладать этой женщиной каждую секунду, минуту, всю жизнь. Горячая гладкая кожа обжигала его. Кейн прижал Фебу своим телом к кровати.
– Кейн, милый, пожалуйста, сейчас, – застонала Феба.
Дыхание ее участилось, слова с трудом срывались с горячечных губ. Кейн не отрывал от нее глаз, понимая, что Феба, самый главный человек для него, требует участия, понимания, любви, в конце концов, а он не в состоянии дать ей всего этого.
Но сейчас она снова принадлежала ему, бешено, неистово, пока ослепительная вспышка света не обрушила их на землю.
Кейн сидел на кровати и натягивал на себя рубашку, наблюдая за спящей Фебой.
Девушка не проснулась ни разу за ночь, наверное, впервые за последние несколько месяцев. Скоро она откроет глаза, и счастье закончится. Если он расскажет ей все о смерти Лили, она возненавидит его. Нет, лучше молчать. Нельзя было допустить прошлой ночи, ведь теперь он должен будет сделать Фебе больно.
– Доброе утро, – промурлыкала она, улыбаясь и щуря один глаз. – Ты уже одеваешься?
– У меня много дел.
– Может, еще чуть-чуть полежишь?
Феба приподнялась на колени и, прогнув по-кошачьи спину, потерлась о его плечо щекой, медленно потянув за кончик ремня.
– Феба, прошлая ночь...
– ... была великолепна.
– Да, но...
Она отпрянула от него как ужаленная. Пронзительная мысль заставила ее похолодеть.
– Что – но?
– Я думаю, то, что произошло между нами вчера, было... ошибкой.
– Да как ты можешь так говорить? – гневно выпалила Феба. Вскочив с кровати, она сдернула простыню и, обмотавшись ею, немым укором застыла перед Кейном.
– Страсть – это еще не все, – глухо произнес он.
– Это обалденное начало! – воскликнула она. – И какого черта ты вообще решил, будто между мужчиной и женщиной не может существовать ничего, кроме одной только страсти? Разве ты не знаешь, как я к тебе отношусь?
– Это ничего не изменит.
– Правда?
– Я не покину «Девять дубов», хотя ты и ждешь от меня именно этого.
– Да ты просто идиот! Я хочу, чтобы ты уехал отсюда, но не ради меня, а ради себя! Пойми, ты не будешь счастлив, пока прячешься от всего мира. Я знаю, это Лили заставляет тебя сидеть здесь, и ненавижу ее за это! – кричала она, задыхаясь от обиды и ярости.
Кейн молча уставился в пол.
– Зачем ты так со мной, с нами? – Слезы душили ее, беззвучно сотрясая хрупкое тело.
Он никогда теперь не сможет искупить свою вину.
Феба бросила на него полный боли взгляд. А затем, потуже затянув простыню, она, шатаясь, направилась к выходу.
– Феба...
